Сократ встречает Макиавелли - [12]

Сократ: Мы позже вернемся к твоему пониманию отношения между реальностью и идеей, когда будем рассматривать твою метафизику. Но сейчас, похоже, ты просто отступаешь, когда факты не вписываются в твою теорию, а не пытаешься использовать теорию для объяснения фактов. Разве так делают ученые? Разве не в этом ты обвинял философов? Кто из нас двоих сейчас открыт для всех фактов?

Макиавелли: Я, так как я допускаю и человеческое зло, и человеческое добро. Ты сильнее игнорируешь человеческое зло в своем идеализме, чем я игнорирую человеческое добро в моем реализме.

Сократ: Но я, по крайней мере, попытался объяснить сложные факты – как может человек быть столь злым – моей теорией о изначально доброй природе человека. Ты же своей теорией о злой природе человека даже не пытаешься объяснить, как человек может быть хорошим. Получается, что я – философ и идеалист, как настоящий ученый пытаюсь сопоставить свою теорию со всеми фактами, а ты – практик и реалист – нет.

Макиавелли: Сократ, я не смог объяснить только двух человек – Моисея и Христа. (Мусульмане еще заставят меня объяснить их пророка Мухаммеда, но я думаю, что смогу объяснить его успех силой оружия). Что означают два необъясненных человека, по сравнению со всеми остальными объясненными? Кроме того, оба были евреями, то есть представителями самого исключительного народа. Иисус уже имел преимущество родиться в народе Моисея, сформированном законами Моисея.

Сократ: Тогда давай посмотрим на один пример из другой культуры, чтобы понять, способна ли твоя теория человека объяснять факты. Скажи мне, пожалуйста, как бы ты объяснил следующее происшествие. Был один буддийский монах, который славился своей мудростью. Величайший воин посетил его, чтобы послушать его мудрость. Но монах ничего не сказал. «Ты лжец», закричал самурай, доставая меч. «Я пошлю тебя в иной мир, отрубив тебе голову, если ты не покажешь мне что-то одно, чего я не знаю, а ты знаешь!» «Я покажу тебе две вещи, - отвечал монах, - я покажу тебе врата Рая и врата Ада». «Теперь я точно знаю, что ты лжец!», сказал воин. «Нет! – ответил монах, - это ты лжец, а также глупейший и безобразнейший человек на земле!» Услышав это воин разгневался и достал свой меч, чтобы срубить монаху голову. Монах поднял палец и сказал: «Видишь, я показал тебе ворота ада!». Пораженный мудростью и устыженный воин вложил свой меч. Монах поднял два пальца и сказал: «А теперь я показал тебе ворота Рая!».

Скажи мне, Никколо, кто победил в этой стычке, вооруженный человек или невооруженный?

Макиавелли: Невооруженный.

Сократ: Какой же силой? Не замечаешь ли ты здесь действие Дэ?

Макиавелли: Может и так в этом случае. Но ни одно государство никогда на управлялось этой силой. Лишь в некоторых людях она сильна, но в большинстве людей – слаба. А в политике государь должен делать ставку на средних людей и на их число. Именно об этом моя книга. Хотя и писал ее для одного человека, будущего правителя, ее рекомендации не о том, как обходиться с отдельными людьми, особенно необычными и святыми, а о том как обходиться с массами народа, с государством. Это книга о политике в конце концов.

6. Нравственная сила

Сократ: Тогда давай посмотрим, что ты говоришь о Дэ в политике – а именно о государствах, управляемых Дэ, нравственной силой Церкви – о «церковных государствах (принципатах)». В 11 главе ты говоришь:

«Нам остается рассмотреть церковные государства, о  которых можно сказать, что овладеть ими трудно, ибо для этого требуется доблесть или милость судьбы, а удержать легко, ибо для этого не требуется ни того, ни другого. Государства эти опираются на освященные религией устои, столь мощные, что они поддерживают государей у власти, независимо от того, как те живут и поступают. Только там государи имеют власть, но ее не отстаивают, имеют подданных, но ими не управляют; и однако же, на власть их никто не покушается, а подданные их не тяготятся своим положением и не хотят, да и не могут от них отпасть. Так что лишь эти государи неизменно пребывают в благополучии и счастье».

Очень любопытное допущение.

Макиавелли: Просто исторический факт, а вовсе не «допущение».

Сократ: Но как может твоя теория объяснить этот факт?

Макиавелли: Какой факт?

Сократ: Факт существования религиозного сообщества, общественного порядка, основанного на христианской религиии просуществовавшего без принуждения более тысячи лет.

Макиавелли: Я объясню это тупостью и овечьим смирением. Это не угроза моей антропологии. Это часть моей антропологии.

Сократ: Но ты говоришь, что люди злы и эгоистичны. Даже если христианская религия глупа и основана на сказках, ее господство подразумевает, что человек добр и бескорыстен. С чего бы людям любить и сохранять у власти правителей, которые своими учениями требуют, чтобы люди жили прямо вопреки своей природе?

Макиавелли: Я не знаю, что происходит в их тупых головах, Сократ.

Сократ: Но в своей книге ты даешь совсем другой ответ. Ты написал: «Но так как государства эти направляемы причинами высшего порядка, до которых ум человеческий не досягает, то говорить о них я не буду; лишь самонадеянный и дерзкий человек мог бы взяться рассуждать о том, что возвеличено и хранимо Богом».