Сокамерник - [12]

— А вы? — перебил он меня.

— Что — я? — растерялся я.

— А вы пойдете на работу?

— С какой стати? Я ж тебе еще вчера сказал: я в законе, мне западло вкалывать. А тебе, паскуда, сам бог велел упираться рогом!

— Нет, — неожиданно непреклонным тоном сказал Виктор. — Извините, Пицца, но я никуда не пойду.

Ну, устроил я ему тут стандартный спектакль. Со страшными угрозами, оглушительными воплями до набухания жил на лбу, вытаращиванием глаз и обильным брызганием слюной.

Как ни странно, Отказника это не испугало. Сморщился он только, как от кисло-горького, но продолжал стоять на своем. Никуда, мол, не пойду — и точка…

А тут и дверной люк открылся: Митрич собственной персоной пожаловал.

Я думал, он будет нас на работу звать, а он сказал подчеркнуто официальным тоном:

— Заключенный Краснов, к начальнику!

* * *

Когда я вошел, Кэп сидел за столом, что-то писал и на меня — ноль внимания.

Я вежливо покашлял, но он продолжал писать, будто не замечая меня. Даже сесть мне на этот раз не предложил.

Такое начало не предвещало ничего хорошего, и опасения мои не замедлили оправдаться.

Наконец Кэп хмуро спросил, не глядя на меня:

— Ну и как успехи?

— Работаем помаленьку, — бодренько доложил я. — Изучаем клиента…

— Изучаем, говоришь? — зловеще усмехнулся Кэп. — Слышал я, как ты его изучаешь!

Он нажал какую-то кнопку на пульте, и из невидимого динамика раздался мой бешеный голос: «Ур-рою, сс-сука! Ты у меня до обеда не доживешь! Я тебя голыми руками задавлю!»…

— Я тебе что говорил? — спросил Кэп, остановив запись. — Пинками этого субчика из камеры на работу выбрасывать, да? Неужели ты такой болван, Пицца, что сам не соображаешь? Ты пойми, чучело: мне показуха не нужна! Даже если бы он испугался твоего ора и пошел в цех, то потом, когда ты отправился бы на Землю, он снова бы начихал на меня и наши производственные задания! Не-ет, дружок, ты уж будь добр, сделай так, чтобы он осознал, что работать жизненно-необходимо. Что только работа сделает его свободным. Ну, и так далее…

— Извините, Кэп, — покаялся я. — Промашка вышла. Не сдержался. Вывел он меня своим упрямством… Больше не повторится.

— Надеюсь, — процедил Кэп сквозь зубы. Поиграл желваками на скулах и успокоился. Настолько, что опять взялся за свою игру в английских лордов.

— У вас уже есть какие-то идеи, Эдуард Валерьевич? — осведомился он.

Я пожал плечами и ответил в тон своему собеседнику:

— Видите ли, Александр Иванович, идеи не рождаются на пустом месте. Для идей нужна информация. Как можно больше информации…

— Может быть, я смогу помочь вам в этом?

В течение последующих десяти минут я выяснил, что перед отправкой на КоТ Кулицкий проходил стандартное медицинское обследование, согласно которому он был и физически, и умственно здоров.

— А шрам на черепе у него откуда? — спросил я.

— Оттуда же, откуда бывают шрамы после аппендицита, — усмехнулся Кэп. — Считай, что к делу это не относится.

— А на наркотики его проверяли? — поинтересовался я.

Кэп поднял брови.

— На наркотики? Разумеется. Никаких следов употребления. По-твоему, Кулицкий похож на наркомана?

— В том-то и дело, что похож, — сказал я. — Такое впечатление, что он постоянно пребывает под кайфом.

— Нет-нет, — решительно замахал руками Кэп. — Это исключено! В КоТе нет никакой «дури», да и откуда ей тут взяться? Все грузы, прибывающие с Земли, проверяются мной лично. Среди медикаментов, которые числятся за доктором Прагером, нет никаких препаратов, которые могли бы быть отнесены к категории наркотических средств, да и учет у нас строгий.

«Да уж, — подумал я, — знаю я ваш строгий учет. Он вовсе не мешает Аспирину надираться до поросячьего визга почти каждый день».

Но спорить не стал.

В конце концов, я бы знал, если бы в КоТе действительно водилась наркота. Какой-никакой, а я — все-таки «авторитет». Но тут, похоже, действительно все было чисто — не то что в обычных зонах, где обязательно найдется продажный охранник или надзиратель, который за определенную мзду готов снабжать паханов чем угодно, от «колес» до порнографических журнальчиков…

Мы еще поболтали немного с Кэпом всё в том же взаимно-вежливом духе, и он уже вызвал Митрича, чтобы тот отбуксировал меня обратно в камеру, как вдруг я вспомнил:

— Кстати, Александр Иванович, вы не знаете, что такое — многочлен?

Он ошарашенно уставился на меня.

— При чем здесь это?

— Отказник меня так обозвал вчера, — пояснил я. — Вы слышали запись?

— Признаться, это место я не разобрал. Значит, многочлен, говоришь? — И Кэп вдруг заржал, как сивый мерин.

— Чего смеетесь? — угрюмо процедил я.

Кэп вытер выступившие от смеха слезы.

— Дуралей ты, Пицца! — объявил он. — Небось, двоечником в школе был?

Я ждал, сжав зубы. Пускай тешится, если ему так хочется. Мне главное — узнать правду.

— Многочлен — это такое понятие в алгебре, — наконец, сообщил Кэп. — Выражение, содержащее несколько элементов…

И тут в мозгу моем словно что-то щелкнуло.

— Тогда еще один вопрос, — сказал я. — Мой сокамерник, случайно, не на математика учился?

Кэп этого тоже не помнил. Ему пришлось вывести на экран личное дело Кулицкого, прежде чем он подтвердил, что да, на математика, причем теоретика… высшие уравнения, абстрактно-логические модели и все такое…