Говорят, что, когда человеку ампутируют ногу или руку, ему еще долго кажется, что она на своем законном месте и дает о себе знать тупой, ноющей болью.
Не знаю, как насчет ампутированной конечности, это удовольствие я в своей жизни еще не пробовал, а у меня наблюдается другая, но очень сходная галлюцинация.
Это бывает, как правило, по утрам, сразу после пробуждения в какой-нибудь нелепой позе — чаще всего, вверх тормашками. Интересно, кстати, почему это человек так устроен, что в невесомости его всегда переворачивает башкой вниз, пятками кверху? Неужели мозг с его тяжкими мыслями перевешивает ноги, и уж тем более задницу, где массы побольше, чем под черепной коробкой?
В общем, когда я прихожу в себя после восьмичасового бултыхания между полом и потолком своей персональной камеры, мне почему-то всегда кажется, что у меня отлежана рука или нога, как это бывает, когда дрыхнешь связанным по рукам и ногам. Застой крови, наверное, какой-то получается, потому что нет ни массы, ни тяжести, и всё плавает в воздухе, как дерьмо в воде…
В КоТе есть врач по кличке Аспирин — мужик хороший, только чересчур злоупотребляет неограниченным доступом к спиртосодержащим микстурам. Пару раз я обращался к нему по поводу своих странных утренних ощущений, но он только отмахивался и бубнил что-то про влияние длительной невесомости на организм, которое, мол, до конца еще не изучено.
Из тюремной братвы меня тоже никто не понял. Например, негр Ноумен зачем-то посоветовал привязываться на ночь с помощью специальных ремней, которыми оборудована каждая камера. Но я эти штуковины не выношу. Наверное, уже аллергия на любые ограничения свободы образовалась. Лучше уж просыпаться на потолке, как муха, чем чувствовать себя психом в смирительной рубашке.
Самое интересное, что ощущение одеревенелости в конечностях быстро проходит, и никаких мурашек, как при реальном застое крови, не бывает.
А еще зд?рово помогает специальный тренажер, который имеется в моем распоряжении, как и у всех прочих зеков, честно пашущих на благо планеты. Бесколесный велосипед и бесконечно бегущая дорожка. Жаль только, что включается тренажер с центрального пульта и всего на четверть часа, утром и вечером. Говорят, у космонавтов точно такие же аппараты. А точнее, у нас — такие же, как у них.
Сначала, помнится, я спорт не особо жаловал. Молодой был, глупый. А сейчас осознаю, что без ежедневных упражнений мои мышцы могли бы еще больше атрофироваться.
Крутя педали велоэргометра — так называется эта дурацкая конструкция, которая каждое утро и каждый вечер услужливо выплывает из стены камеры, — я принялся размышлять над несколькими вещами сразу.
Во-первых, зачеркнул в мысленном календаре еще один день своего срока и полюбовался на результат. Было на что любоваться, ведь мне оставалось просыпаться с ощущением замороженных конечностей всего шестьдесят девять раз.
Во-вторых, в связи с этим сами собой полезли в мою бестолковку разные мыслишки о том, о сем. Например, чем я займусь на воле, когда космический «челнок» доставит мои отвыкшие от силы притяжения мощи на старушку Землю. Естественно, такие мысли были до безобразия беспорядочными и учиняли в мозгу настоящий беспредел. Словно мгновенные вспышки, возникали и тут же гасли какие-то бессвязные, обрывочные видения, сменявшие друг друга с бешеной скоростью, а самое главное — без какой-либо взаимной связи. Сверкающие разноцветными огнями вечерние улицы мегаполисов… Зелень лугов… Цветы… Поющие на рассвете на разные голоса птицы… Машины, самолеты… Жратва — какая хочешь… Пиво, водка… И бабы, бабы, бабы — причем одна другой краше, но все — в чем мать родила…
Тут я вынужден был прекратить свой умственный онанизм.
Хватит дразнить себя, решительно сказал я себе. Лучше подумай: где ты будешь жить? И как? Не с кем, а именно — как… За двадцать лет, которые ты оттрубил в космической жестянке, мир наверняка сильно изменился. Тебе придется заново привыкать к нему. И к машинам на улицах, и к синему небу над головой, и к толпам людей. В том числе и к бабам, которые, возможно, тоже изменились настолько, что бывшие зеки их уже не интересуют. А главное — всему организму придется заново привыкать к тому, что на него постоянно давят почти десять кило в секунду, не считая веса воздушного столба. Аспирин ведь говорил, что на Земле тебе, как минимум, придется провести еще почти год в специальном стационаре для адаптации.
Так что подбери губу, арестант, и не мечтай о воле. И вообще, какого хрена Господь Бог наделил людей этой никчемной и вредной способностью — мечтать?! Жили бы мы лучше как животные, не думая о том, что нас завтра ждет, — и было бы гораздо полезнее. Наслаждались бы исключительно текущим моментом. И были бы счастливы до пузырей. А от мечтаний — одни проблемы да сплошное неудовлетворение…
И я честно попытался сосредоточиться на чем-то насущном. Например, на том, что сегодня за смену мне предстоит выдать тридцать граммов чистейшего, как слеза, кадмиево-ртутно-теллуриевого кристалла, который нужен для производства точнейших инфракрасных приборов. Получить такую «стекляшку» на Земле — не катит: его составные части из-за большой разницы в плотности ведут себя как лебедь, рак и щука в известной басне, и вместо однородного сплава получается слоеный «пирог».
