Согласие на брак - [24]

– С кем это ты здесь разговариваешь?

Эми обернулась. У Лиззи Эберкромби была тяжелая поступь, и о ее приближении заранее объявлял гулкий звук шагов, но в тот раз она подошла совершенно бесшумно, словно возникла из пустоты.

– Черт побери, Лиззи. Как ты меня напугала. – Впрочем, внимание Эми уже было приковано к пушистым розовым шлепанцам, которые она заметила на ногах экономки. Трудно было вообразить себе что-либо, что бы так не вязалось с суровым обликом этой стареющей амазонки, как эти нежно-розовые тапочки. Эми невольно рассмеялась: – Что это у тебя на ногах, Лиз?

– Шлепанцы. Ты что, сама не видишь?

– Обычно я слышу твои шаги…

– Сегодня мне что-то нездоровится. У меня озноб.

– А-а, понятно.

– К тому же я контролирую эту парочку из Хоквуд-вилледж. Я определила для них участки работы в разных частях дома. Если они сойдутся вместе, непременно начнут чесать языки, тогда толку от них никакого. В шлепанцах я могу неслышно подкрасться и проверить, не лодырничают ли они.

– Лиззи, может, я могу помочь?

– Ни в коем случае! Ты здесь не для того, чтобы работать.

– Что ж, тогда я, пожалуй, пойду погуляю, хорошо?

– На это ты и спрашивала разрешение у мадам? – Лиззи многозначительно кивнула на портрет Барбары Уэлдон.

– Лиззи, расскажи мне, что с ней случилось? – Эми не давала покоя судьба этой женщины.

– Она ушла. По крайней мере, так говорили. Меня тогда еще не было в Уайдейл-холле.

– Но почему? Почему она ушла? Лиззи пожала плечами:

– Откуда мне знать?

– Они поссорились? – Эми чувствовала, что Лиззи что-то скрывает от нее.

– Послушай, они развелись! Что еще тебе надо знать? – Лиззи досадливо отмахнулась от нее.

– Но он, должно быть, любил ее. Иначе почему этот портрет до сих пор здесь?

– Любовь! Любовь ровным счетом ничего не значит.

– Э-э…. я, конечно, догадывалась, что ты не принадлежишь к числу неисправимых романтиков, однако…

– Никаких „однако“, мисс Эми. Любовь это всего лишь средство общения природы с человеком. Так природа дает понять телу, что его гормоны нормально функционируют. Вот и вся любовь. Это для вас, молодых, важна такая ерунда, как горящий взгляд и прочее. Но однажды ты спускаешься на землю и понимаешь, что любовь не стоит и половины того, что готов был отдать за нее в юности.

– Лиззи, мне кажется, ей здесь так одиноко, – сказала Эми, не отрывая взгляда от картины.

– Вон оно что. Ей одиноко? Поэтому у тебя помутился рассудок и ты в бреду взываешь к призракам?

– Я только сказала ей, что хочу подняться на одну гору.

– Что еще за гора?

– Аспен-Тор. Это такая большая гора к северу от Уайдейл…

– Девочка, я прекрасно знаю, что такое Аспен-Тор, – перебила ее Лиззи. – Не нужно мне объяснять.

– Лиззи, еще девочкой, несколько месяцев, что жила здесь, я любила смотреть на эту гору. Мне нравилось, что она вся покрыта снегом. И когда я переехала в Америку, то дала себе обещание, что если когда-нибудь вернусь сюда, то обязательно поднимусь на самую вершину.

– Ты просто сумасбродная девчонка. Для чего тебе это нужно? – Лиззи всплеснула руками и снова по своему обыкновению уперлась ими в бока.

Эми уже придумала собственное объяснение этой позе. Она заключила, что Лиззи таким образом норовит занять побольше места, чтобы обратить на себя внимание.

– Что особенного в том, что я хочу подняться на вершину? Зачем, по-твоему, люди ходят в горы?

– Ладно, гора никуда не убежит. Можно вполне подождать, когда исправится погода. Да и вообще никакая это не гора. Так… холм. Я сама не раз была на самой вершине.

– Я хочу там немного поснимать.

– Моментальные снимки? Эми хихикнула.

– Лиззи, какие моментальные снимки?

– Ну, фотографии. Я помню, во времена моего детства это называлось именно так.

– Лиззи, я говорю о видеосъемке.

– Видео?

– Да, да! Видео! Маленькая черная коробочка, которой у вас в Уайдейл-холле нет и в помине.

– Э-э… зачем же делать… э-э… видеоснимки, если нельзя увидеть, что получилось?

– Я хочу купить видеомагнитофон. Мы можем подсоединить его к твоему телевизору, договорились?

– Ну уж нет!

Эми недоуменно посмотрела на экономку.

– Почему нет?

Лиззи погрозила ей пальцем.

– Мисс Эми, я не позволю подсоединять ничего электрического к моему приемнику. Я не хочу, чтобы из-за твоих новомодных штучек взорвался мой телевизор.

Эми, подойдя ближе, попыталась урезонить ее.

– Полно, Лиззи. Ты совсем отстала от времени. Почему он должен взорваться, черт побери?

– Потому, детка, что с тех пор, как ты здесь появилась, все стало взрываться. Взять хотя бы, как ты набросилась на своего дядюшку, а потом принялась за меня. Вот уж правильно говорят, что у вас, американцев, такта ни на грош.

Эми на мгновение опешила. Затем, взяв себя в руки, холодно изрекла:

– Лиззи, ты обманом заманила меня сюда. У меня сердце кровью обливается при мысли о том, что дядя Джиф по меньшей мере прикован к постели, и что же я нахожу? Склочного старика, которого, похоже, не интересует ничто и никто на свете, кроме его драгоценного замка. Так что, коль скоро мы заговорили об этом, может, ты скажешь мне правду: зачем ты просила меня приехать?

– Тебе не понять. – Лиззи состроила обиженную мину.

– Лиззи! Я хочу получить ответ. Я уже не ребенок. Ты не можешь так просто помыкать мною – говорить: делай это, не делай этого – и ждать от меня беспрекословного подчинения. – Эми направилась к лестнице. Уже поставив ногу на ступеньку, она еще раз обернулась и гневно бросила: – Лиззи! Я хочу услышать ответ.