Софья Алексеевна. Государыня-правительница Софья - [16]
С боярами потолковал — такой порядок положил, чтобы пешими в Кремль входить. Из подьячих только старым да заслуженным, не более трех человек от каждого приказа, конным в ворота въезжать да тут же и спешиваться. Кто через Спасские ворота, тому у Крутицкого подворья, через Никольские — у Духовниковой палаты, близ Чудова монастыря, через Троицкие и Боровицкие — у самых дорог.
Святейший похвалил, да и то сказал: строгости еще мало. Круче, мол, за них браться надо. Народ в ежовых рукавицах держать — одна польза для государства. Иной раз глазам не веришь: без милостыни недели не пройдет, а прошения принимать перестал. Мороки, говорит, много. Все больше о книгах радеет. Подумать только, смута какая от них пошла.
Снова Собор собрал, снова согласием иерархов заручился, а смута ширится. Кто только не винит святейшего за самовластье. Что архиереи — бояре, и те досадуют. Всяким уговорам противятся. Может быть, собинному другу титул дать — великим государем величать велеть? Все равно положил, коль в поход идти, надзор за Москвой да семейством царским ему одному передать.
5 февраля (1654), в день празднования иконы Божией Матери, именуемой «Взыскание погибших», родился царевич Алексей Алексеевич.
— Услышал Господь молитвы твои да наши, государыня-сестица, услышал! Сыночка тебе послал, и имечко-то ему по Божьему благословению какое вышло — в честь покровителя Москвы святителя Алексея. Вот и успокоишься ты с Митенькой покойным. Мыслимое ли дело, сколько лет слезы лить!
— Аннушка, родимая, сама своему счастью не верю! Государь не то что с Марфушкой, — тотчас пришел. Светлый такой, радошный. Что хочешь, говорит, царица, проси — за великий твой дар все исполню, ничего супруге своей не пожалею.
— Попросила что, Марьюшка?
— Ой, что ты, сестрица, что ты! Как можно!
— Чего ж от счастья-то своего отказываться? Государю, поди, в радость родильницу одарить.
— Вот я и сказала: ничего, говорю, великий государь, мне, кроме милости да любови твоей не нужно, и еще, чтобы дочек любил, кровиночек своих.
— А государь что в ответ?
— Улыбнулся, Аннушка, будто солнышко взошло. Я, говорит, царица, всех вас люблю, а только ты мне как нельзя лучше угодила, что в канун похода сыночка принесла, наследника нашей державы Российской. У меня сердце от страху зашлось, да сама молчу, про себя слезы глотаю.
11 марта (1654), на память святителя Софрония, патриарха Иерусалимского, и Евфимия, епископа Новгородского, царь Алексей Михайлович отправился из Москвы в поход на польского короля, через Троице-Сергиеву лавру, Саввино-Сторожевский монастырь и далее к Смоленску.
— Владыко, царевна Татьяна Михайловна прислала узнать, не соблаговолишь ли принять?
— Сегодня часу нету. Разве что завтра после ранней обедни.
— Вроде как дело у царевны спешное.
— С ее спехом и обождать можно. Пожалуй, лучше так посланцу скажи: когда владыка освободится завтра, тогда и гонца пришлет. Пусть ждет.
— А тележному мастеру что прикажешь?
— Пришел, значит?
— Карету привез, показать хотел, может, в чем не потрафил. Тогда-де исправить можно. У заднего крыльца поставил.
— Вот и ладно. Тотчас и спущусь. Келейника позвать вели, чтобы все досмотрел. Одно дело на вид, другое — как в деле окажется. За ремнями подвесными бы приглядел.
24 июля (1654), на память мучеников благоверных князей Бориса и Глеба, во святом крещении Романа и Давида, в Москве получено известие о взятии русскими войсками под командованием Семена Лукьяновича Стрешнева литовских городов Дисна и Друя.
— Благослови, владыко!
— Господь с тобой, государыня-царевна. Всегда тебя, Татьяна Михайловна, видеть рад.
— За милость спасибо, а я к тебе, владыко, с просьбою. Не дашь ли благословения парсуну твою списать.
— Потрафишь, значит? Это хорошо.
— Живописец говорит, потрафлю. А коли нет, себе, с твоего разрешения, оставлю — в палате повешу. Ведь кабы не ты, владыко, никогда бы государь-братец дозволения мне своего не дал живописью заниматься. Где там! Баб-то и в Москве немало икон пишет, царевне же будто и невместно.
— Глупость одна! На то человеку дар Божий и дается, чтобы втуне не оставался. Великий то грех. Господь на всех дает, хоть и в одном сосуде. Делиться с другими непременно надо. Не для себя одного человек живет, но для других. А тебе-то, Татьяна Михайловна, щедрой рукой талантов отпущено.
— Да что, владыко, в тереме-то сделать можно. Иной раз книг добрых почитаешь, иной живописью займешься. А так ведь и словом перемолвиться не с кем.
— А что царевна Ирина Михайловна нешто тебе не собеседница? Ее учености не то что девице, мужчине позавидовать можно. Вон библиотеку какую собрала!
— Молчальница она у нас, сам, владыко, знаешь. День разговорится, неделю словечка не обронит. Зайдешь ненароком — пестрядинной завесой портрет королевичев прикрывает. Помнит его. Без малого десять лет с тех пор прошло, а помнит. Поглядишь на нее, голубушку, сердце заходится.
— И опять грех — грех уныния и скорби. Поговорить с ней при случае надо. Образумить.
— Верно, все верно, владыко, да женскому сердцу не прикажешь. Глупое оно да пугливое. Ты уж не тревожь, батюшка, сестрицу, а то ведь за слова мои неуместные обижаться на меня станет, откуда ты стал о тоске ее известен, сразу догадается.
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Роман "Мирович" рисует эпоху дворцовых переворотов XVIII в. в России. Григорий Петрович Данилевский - русский прозаик второй половины XIX в.; известен, главным образом, как автор исторических романов. Умение воссоздавать быт эпохи, занимательность сюжетов обусловили популярность его книг.
Историческая повесть из времени императора Павла I.Последние главы посвящены генералиссимусу А. В. Суворову, Итальянскому и Швейцарскому походам русских войск в 1799 г.Для среднего и старшего школьного возраста.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о жизни и судьбе российского императора Александра III.
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.