Софья Алексеевна. Государыня-правительница Софья - [152]
— Вот и мне о том же подумалось. Петру Алексеевичу в поход выступать. Зачем ему другой государь в Москве-то.
— Ой, страшно-то как!
— С Софьюшкой потолковать нужно.
— Да и царевича Алексея Петровича со дня на день станут грамоте учить — наследник растет.
— Поди, и учителя сыскали.
— А как же — Никиту Вяземского. Он по Часослову и Букварю обучать будет, а грамматикой Карион Истомин займется.
— Сыскал себе при новом дворе местечко, а ведь всем отцу Симеону обязан. Много ли он, дьякон из Путивля, знал, как в Москву приехал. А вот теперь поди ж ты.
— Царица Прасковья так и сказала: в одночасье государь-братец преставился. Скоропостижно. Кажись, и ее-то в ту минуту в опочивальне не было. Один Василий Юшков.
— Василий Юшков? Сама сказала?
— Сама. Убивалась, что не дал Господь последнего дыхания супруга принять, а Юшков и не услышал, как он отошел. Ровно уснул.
— Вот как, значит.
21 февраля (1696), на день памяти преподобного Тимофея в Символех, святителей Евстафия, архиепископа Антиохийского, и Георгия, епископа Амастридского, приходил к патриарху в Крестовую палату ко благословению боярин Борис Петрович Шереметев, как он приехал к Москве из Балагорода.
— Не побоялся, боярин Борис Петрович, бывшую царевну навестить. Не нанести бы тебе своей службе урону.
— Вот сколько ты мне от разу загадок загадала, государыня-царевна Софья Алексеевна. Что ж, с твоего разрешения все, одну за одной и разгадаю. Бывшей царевной быть ты не можешь, от рождения царственный сан тебе надлежит. А что при дворе разные неурядицы бывают, так это не только на Москве. Власть, она кому хошь во сне снится, мысли путает. Ты, Софья Алексеевна, для всего народу нашего великого государя дочь.
— Смело по нынешним временам говоришь, Шереметев.
— А чего мне бояться. Сама знаешь, в посольских делах охулки на руку не положил,[140] державе Российской ущербу не нанес. Теперича без малого десять лет на военной службе. Думаешь, в Севске да Белгороде жизнь спокойная, государыня-царевна? Не верь, коли такое рассказывать учнут. Государь Петр Алексеевич с войском один раз к Азову подступил, да ни с чем и ушел, а мне с турками да крымчаками из году в год воевать приходится. Вот и прошлым годом войско под Азовом стояло, а мне выпало османов обманом отвлекать — крепости их по Днепру рушить. Союзников там надо искать — вот что.
— Не ладил ты, Борис Петрович, с князем Голицыным, ан тут его мысли повторяешь. Выходит, обиды простил.
— Кажись, не девка, чтобы обижаться. А Голицына и без того Господь наказал. Какие уж тут счеты.
— Теперь снова войско российское поддерживать под Азовом станешь. Сказывают, с флотом-то оно лучше пойдет. Меньше людей положат.
— Кто ж, царевна, на войне животы людские считает. Сколько придется, столько и уложат. Иноземные генералы у государя Петра Алексеевича русской кровушки беречь не станут. На бумагах все расчертят, а там уж как кому повезет. Петр Алексеевич не на людей — на карты смотреть будет, я-то уж знаю.
— Петр Алексеевич, царица вдовая Марфа Матвеевна, сказывала, брату ее писал, мол, под Кожуховым шутили, под Азов играть едем.
— Для государя, может, и шутки. Не понять мне, как войну с игрой равнять можно. О людишках, какие они ни на есть, печься надобно, не в игрушки играть да нрав свой тешить. Государь покойный Алексей Михайлович с постом да молитвой к боям приступал. Испокон веков так было. А тут все с рыву, с нраву необузданного. Свою волю творить — не шутка, к иным прислушаться, советы принимать — вот она мудрость-то. Вот о флоте воронежском ты, государыня-царевна, сказать изволила. Не мочно оказалося его водным путем к Азову провести, разбирать корабли пришлось, а уж под Азовом по второму разу собирать. Дело ли?
31 июля (1696), на день предпразднества происхождения древ Честного и Животворящего Креста Господня, приходил в Крестовую палату думный дьяк Андрей Андреевич Виниюс с письмом, каково прислано от великого государя к святейшему патриарху с почтою из Азова по взятии города Азова.
— Взял все-таки Азов! Повезло пащенку проклятому!
— В кои-то веки раз повидаться с глазу на глаз пришлось, а ты все о Петре Алексеевиче, Софьюшка.
— О ком же еще мне думать? И не о власти я пекусь — за державу обидно. Порастрясет он все, по ветру наши богатства развеет, да и людишек положит видимо-невидимо.
— Коли об этом хочешь, новость я тебе принесла.
— Какую еще, Марфушка?
— А вот какую. Взять Азов Петр Алексеевич не смог.
— Да ты что? А виктории какие задуманы?
— Виктории и на пустом месте праздновать можно. Живописцы тебе что хошь на оказах изобразят. Стольники да полковники музыкантов с кантами нагонят. Шутейные огни пускать учнут. А народу много ли надо.
— Ничего не пойму.
— Вот и хочу я тебе пояснить. Сдался Азов на договор, а не военным промыслом. Ни к чему все корабельные затеи оказалися. Модели голландские, может, для своих мест и хороши, а здесь несподручными оказалися. Инженеров Петр Алексеевич выписывал из Европы — вовремя не поспели, да и не делается такое дело второпях. Понял — переиначивать все надо, а как — ему невдомек. У всех совета спрашивает. Каждый, как себе выгоднее, советует. На том постановили, чтобы новый флот рубить.
Гоголь дал зарок, что приедет в Москву только будучи знаменитым. Так и случилось. Эта странная, мистическая любовь писателя и города продолжалась до самой смерти Николая Васильевича. Но как мало мы знаем о Москве Гоголя, о людях, с которыми он здесь встречался, о местах, где любил прогуливаться... О том, как его боготворила московская публика, которая несла гроб с телом семь верст на своих плечах до университетской церкви, где его будут отпевать. И о единственной женщине, по-настоящему любившей Гоголя, о женщине, которая так и не смогла пережить смерть великого русского писателя.
Сторожи – древнее название монастырей, что стояли на охране земель Руси. Сторожа – это не только средоточение веры, но и оплот средневекового образования, организатор торговли и ремесел.О двадцати четырех монастырях Москвы, одни из которых безвозвратно утеряны, а другие стоят и поныне – новая книга историка и искусствоведа, известного писателя Нины Молевой.
Эта книга необычна во всем. В ней совмещены научно-аргументированный каталог, биографии художников и живая история считающейся одной из лучших в Европе частных коллекций искусства XV–XVII веков, дополненной разделами Древнего Египта, Древнего Китая, Греции и Рима. В ткань повествования входят литературные портреты искусствоведов, реставраторов, художников, архитекторов, писателей, общавшихся с собранием на протяжении 150-летней истории.Заложенная в 1860-х годах художником Конторы императорских театров антрепренером И.Е.Гриневым, коллекция и по сей день пополняется его внуком – живописцем русского авангарда Элием Белютиным.
Дворянские гнезда – их, кажется, невозможно себе представить в современном бурлящем жизнью мегаполисе. Уют небольших, каждая на свой вкус обставленных комнат. Дружеские беседы за чайным столом. Тепло семейных вечеров, согретых человеческими чувствами – не страстями очередных телесериалов. Музицирование – собственное (без музыкальных колонок!). Ночи за книгами, не перелистанными – пережитыми. Конечно же, время для них прошло, но… Но не прошла наша потребность во всем том, что формировало тонкий и пронзительный искренний мир наших предшественников.
Петр I Зураба Церетели, скандальный памятник «Дети – жертвы пороков взрослых» Михаила Шемякина, «отдыхающий» Шаляпин… Москва меняется каждую минуту. Появляются новые памятники, захватывающие лучшие и ответственнейшие точки Москвы. Решение об их установке принимает Комиссия по монументальному искусству, членом которой является автор книги искусствовед и историк Нина Молева. Количество предложений, поступающих в Комиссию, таково, что Москва вполне могла бы рассчитывать ежегодно на установку 50 памятников.
Книга «Ошибка канцлера» посвящена интересным фактам из жизни выдающегося русского дипломата XVIII века Александра Петровича Бестужева-Рюмина. Его судьба – незаурядного государственного деятеля и ловкого царедворца, химика (вошел в мировую фармакопею) и знатока искусств – неожиданно переплелась с историей единственного в своем роде архитектурногопамятника Москвы – Климентовской церковью, построенной крестником Петра I.Многие факты истории впервые становятся достоянием читателя.Автор книги – Нина Михайловна Молева, историк, искусствовед – хорошо известна широкому кругу читателей по многим прекрасным книгам, посвященным истории России.
Историческое сочинение А. В. Амфитеатрова (1862-1938) “Зверь из бездны” прослеживает жизненный путь Нерона - последнего римского императора из династии Цезарей. Подробное воспроизведение родословной Нерона, натуралистическое описание дворцовых оргий, масштабное изображение великих исторических событий и личностей, использование неожиданных исторических параллелей и, наконец, прекрасный слог делают книгу интересной как для любителей приятного чтения, так и для тонких ценителей интеллектуальной литературы.
Остров Майорка, времена испанской инквизиции. Группа местных евреев-выкрестов продолжает тайно соблюдать иудейские ритуалы. Опасаясь доносов, они решают бежать от преследований на корабле через Атлантику. Но штормовая погода разрушает их планы. Тридцать семь беглецов-неудачников схвачены и приговорены к сожжению на костре. В своей прозе, одновременно лиричной и напряженной, Риера воссоздает жизнь испанского острова в XVII веке, искусно вплетая историю гонений в исторический, культурный и религиозный орнамент эпохи.
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Роман "Мирович" рисует эпоху дворцовых переворотов XVIII в. в России. Григорий Петрович Данилевский - русский прозаик второй половины XIX в.; известен, главным образом, как автор исторических романов. Умение воссоздавать быт эпохи, занимательность сюжетов обусловили популярность его книг.
Историческая повесть из времени императора Павла I.Последние главы посвящены генералиссимусу А. В. Суворову, Итальянскому и Швейцарскому походам русских войск в 1799 г.Для среднего и старшего школьного возраста.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о жизни и судьбе российского императора Александра III.
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.