Социальные функции священного - [121]
Впрочем, мы оцениваем все эти наблюдения миссис Паркер как несколько подозрительные. Предвзятое мнение, возможно, исказило их, поскольку наш автор считает, что существование народа или религии без молитвы невозможно[801]. Такие принципы исследования опасны, ибо они подтолкнули Паркер к акцентированию некоторых черт более или менее древнего ритуала.
Обратное утверждение насчитывает среди своих сторонников наиболее авторитетных этнографов. Это Керр[802], близко знающий достаточно большое число племен от Квинсленда до нижнего Мюррея. Хоуит[803] не менее радикален в отрицании существования молитвы в Австралии. Спенсер и Гиллен, в общем подтверждают на материале племен центральной Австралии тезис Керра; они заявляют, что не зафиксировали наличия представлений, необходимых для появления молитвы[804] и подтверждают магический характер всей системы как речевых, так и операциональных ритуалов арунта и других племен, живущих в той же области[805].
Вокруг этих свидетелей, проводивших наблюдения во многих австралийских обществах, группируются другие, не менее категоричные и не менее точные: Эд. Стивенс по поводу племени Аделаиды[806], Симон, рассказывающий о племенах южного Квинсленда[807], Смит, описывающая племя боандик, живущее в юго-восточной части Виктории[808], Манн, со слов резидента (Т. Петри[809]), долгое время жившего в племени залива Мортон[810]. Наконец, относительно племен юга западной Австралии мы располагаем столь же отрицательными сведениями католического епископа, основателя миссии Новой Норсии: он считает, что Мотагон — добрый бог-творец и его идея соответствует первобытному откровению[811], но епископ приходит к выводу, что этот бог не почитается ни в молитвах, ни в подношениях.
Еще более важный, чем все эти отрицания в результате, возможно, добросовестных исследований, симптом — это то, что во всех австралийских языках, словарями или текстами (например, переводами Библии) которыми мы располагаем, мы не встречаем ничего близкого к слову «молитва»[812][813]. Даже когда в таких словах возникает потребность, к примеру в целях религиозной пропаганды, приходится либо вводить новые слова, либо выдумывать их, либо искажать смысл некоторых других. Причем это требуется не только для того, чтобы объяснить христианский ритуал, но и чтобы перевести сам Ветхий Завет. В Евангелиях и Книге Бытия, переведенных на язык авабакал великолепым Трелькельдом, слова, заменяющие «молиться» и «молитва» образованы
207
с помощью глагольного корня юуа, означающего просто «говорить» . В словаре языка диери Гейзона, единственное слово, приближающееся к «молитве», означает всего лишь заклинание[814]. Небольшой словарик защитника туземцев Виктории[815] Томаса показывает нам, как европейцы запросто вставляют слово thanrk в языки бунуронг, вуренджерри и другие, чтобы выразить «благодарность» божеству, и создающих, чтобы описать обет, мы уже не знаем как, новое слово pardogurrabun.
Но даже эти справедливые отрицания исследователей и пугающее молчание самого языка недостаточны, чтобы доказать отсутствие всякой молитвы. На самом деле надо учитывать предрассудки европейских этнографов, миссионеров и даже филологов. Признаваемые различия в одних местах принимаются в другом месте за произвольное смешение понятий. Даже тексты Библии, в которых молитва для иудея была лишь торжественной речью, средством доступа к недоступному вне необходимых форм божеству, звучат в ушах протестантского или католического священника как глубокомысленные излияния души. Ни этих отрицаний, ни молчания недостаточно, чтобы доказать отсутствие всякой молитвы.
Тот факт, что разные исследователи не нашли ее следов, может объясняться совсем другими причинами. Совершенно явным образом они исходят из того же постулата, что и сторонники противоположного утверждения. Для них образцом молитвы оказывается христианская молитва, молитва, понимаемая как духовный торг верующего с его богом. Под влиянием этого предрассудка они были не в состоянии заметить, что общего между молитвой, понимаемой таким образом, и теми словами, которые австралиец обращает к близким ему священным силам. Впрочем, именно поэтому же Спенсер и Гиллен отказываются видеть в системе тотемических ритуалов и верований религию в полном смысле этого слова. Таким образом, их негативному заключению не хватает в данном случае авторитетности, обычно сопровождающей их свидетельства. Чтобы открыть молитву в Австралии, ее надо свести к ее основным элементам и научиться видеть явления религиозной жизни не только через призму христианских идей.
