Социальная история Англии XIV-XVII вв. - [112]

В 1621 и 1624 гг. суд олдерменов (подавляющее большинство которого состояло из купцов-авантюристов) и бристольские члены парламента, которые были членами муниципалитета и одновременно купцами-авантюристами, поддержали попытку компании добиться узаконенного исключения розничных торговцев и ремесленников из внешней торговли^{1025}. Такая структура административных органов приводила к тесной взаимосвязи местных проблем и национальной политики, влиятельных горожан и королевских служащих, коммунальных структур и центральных учреждений. Конечно, каждый город имел свою собственную историю, но она не отделяла город от королевства в целом. Это наглядно проявилось во время составления Петиции о праве. Данный документ, знаменитый в общей истории английского государства, занимает важное место и в локальной истории Бристоля. В августе 1628 г. два члена парламента от города — олдермены Джон Даути и Джон Баркер, бывший мэром города в 1625–26 гг., принесли в помещение городского совета «шесть книг», содержащих записи дебатов в парламенте 1628 г., поскольку совет «полагал подобающим» внести их в городские книги записей (“register books”)^{1026}.

Почему члены городского совета Бристоля так интересовались этими дебатами? В какой-то мере это можно объяснить событиями, которые предшествовали принятию Петиции о праве. С того времени, как войны с Испанией и Францией стали зависеть от морского могущества, Бристоль, будучи вторым портом королевства, неизбежно оказывался в гуще событий. Члены магистрата считали, что город несет непропорциональную долю расходов на содержание королевского флота. От них требовали выкладывать деньги для снабжения королевских кораблей и предоставлять для службы королю их собственные корабли без своевременной оплаты или определенной перспективы ее получить. Им приходилось постоянно отвечать на запросы Тайного совета о насильственной вербовке моряков и содержании кораблей, сталкиваясь с административной неразберихой и проволочками. Как купцы-судовладельцы, лишенные войной их важнейших рынков и не имевшие возможности заниматься ничем, кроме пиратства, они очень часто сталкивались с продажностью чиновников лорда-адмирала Бэкингема^{1027}. С начала царствования Карла I и до созыва парламента в 1628 г. трудности военного времени усугублялись действиями пиратов, завербованных капитанов, чиновников адмиралтейства и т.п.

Но высший пик событий пришелся на зиму 1628 г., когда капитан Уильям Бакстон, прикрываясь распоряжениями из адмиралтейства, попытался насильно завербовать на королевскую службу 7 лучших бристольских кораблей и 8 барок, несущих в общей сложности 444 человек и 106 орудий^{1028}. Собственники двух самых больших кораблей отказались выполнять его требования, что послужило примером и для других судовладельцев. У Бакстон обнаружил, что не может выполнить возложенное на него поручение без предварительной оплаты расходов. Д. Сакс объясняет причину упорства бристольцев тем, что Бакстон действовал по поручению лорда-адмирала Бакингема, а не Тайного совета. Уже с весны 1628 г. Бристоль выражал недовольство политикой герцога Бакингема^{1029}. В августе мэр города писал Тайному совету: «До тех пор, пока не будет возвращен долг, ни один человек не будет жертвовать никакие дополнительные суммы»^{1030}.

Можно ли говорить, что уже с 1628 г. Бристоль вступил на путь, приведший к гражданской войне? Думается, что это не так. В противостоянии 1628 г. участвовали, в основном, крупные торговцы, которые желали лишь облегчить тяжесть налогового гнета во время войны. Хотя бристольские купцы были готовы брать на себя некоторые дополнительные расходы, связанные, например, с охраной побережья от пиратов. Правда, при условии, что их расходы покроет корона. Не удивительно, что «отцы города» придавали такое значение Петиции о праве. Но когда в 1642 и 1643 гг. гражданская война пришла в Бристоль, большая часть членов городского совета и богатых купцов стали на сторону короля против парламента. Конечно, это не совсем бескорыстная преданность, т.к. она была куплена королем за пожалование очередной хартии городу. (В этом отношении бристольцы, можно сказать, брали пример с лондонцев^{1031}). Но городской совет и городская община, в целом, достаточно трезво относились к королевским обещаниям. Об этом свидетельствует возникновение процедуры регистрации королевских уступок и пожалований, касающихся корпоративных привилегий^{1032}.

Если вернуться к Петиции о праве, то горожане рассматривали свои частные проблемы как часть «общего кризиса свободы», который затрагивал каждого^{1033}.

Чувство причастности к национальному экономическому сообществу у бристольских членов магистрата сформировалось уже к началу 1620-х гг., если не раньше. Участие бристольцев в военных действиях на море в конце 20-х гг. только укрепило у них уверенность в том, что они участвуют в решении общегосударственных проблем. По этой причине они считали, что те экстраординарные расходы, которые им приходится нести, следует разделить с жителями, не вовлеченными в военные операции. Прежде всего, они надеялись на обитателей двух соседних графств, ссылаясь как на прецедент на схожие выплаты в царствование королевы Елизаветы. Но графства отказались содействовать, и не только потому, что отрицали наличие прецедента, но и потому, что не находили какой-либо пользы от соседства с Бристолем