Социальная экономия труда. Общие основы политической экономии - [22]

Критика таких представлений была дана в свое время В. И. Лениным. Их носителями в России были, в частности, народники, воспринявшие неокантианский тезис о том, что объективный ход исторических событий лежит по ту сторону действий живых личностей, наделенных сознанием, чувствами, имеющих цели. В. И. Ленин отмечал, что общественные отношения и исторические условия, ход вещей и поток событий слагаются именно из деятельности людей, а не составляют особого потока, движущегося помимо действий живых личностей. «История вся и состоит, — считал В. И. Ленин, — из действий личностей, и задача общественной науки состоит в том, чтобы объяснить эти действия, так что указание на „право вмешательства в ход событий" (слова г. Михайловского, цитированные у г. Струве, с. 8) — сводится к пустой тавтологии». Там же, имея в виду фразу Михайловского «люди всегда старались так или иначе повлиять на ход вещей», В. И. Ленин вновь подчеркивал, что «„ход вещей" и состоит в действиях и „влияниях" людей и ни в чем больше, так что это опять пустая фраза». В. И. Ленин не оставил без внимания и замечание Михайловского относительно возрастания роли деятельности личностей и силы их воздействия (с помощью чувств и разума) на ход вещей в современную эпоху по сравнению с периодом возникновения капитализма. «Что это за чепуха, будто разум и чувство не присутствовали при возникновении капитализма? Да в чем же состоит капитализм, как не в известных отношениях между людьми, а таких людей, у которых не было бы разума и чувства, мы еще не знаем. И что это за фальшь, будто воздействие разума и чувства тогдашних „живых личностей" на „ход вещей"было „ничтожно"»? {51}.

Как видно из суждений В. И. Ленина, научный подход к истории предполагает признание того, что объективные законы, управляющие действиями и отношениями людей, являются законами их собственных действий, что речь идет не о независимом существовании этих законов от людей и их деятельности, а от их общественного сознания, воли и чувств. С этой точки зрения неправомерно разделять объективные законы и сознательную деятельность людей (практику) и относить первые к миру объективному, а вторую —к миру субъективных явлений. Объективные законы общества и есть законы деятельности и отношений людей, обладающих сознанием, т. е. люди в своей практической деятельности с их сознанием подчинены общественным законам. Не надо поэтому выносить объективные законы по ту сторону человеческой сознательной деятельности и человеческой практики вообще, считать, что практическая деятельность людей состоит из воздействий людей на объективные законы. Последние функционируют как законы самой практической деятельности людей, выражают то, к чему приводит эта деятельность, и тенденцию ее развития.

Общественное бытие, таким образом, не может быть сведено только к бытию вещей, как не может быть представлено и одними общественными (производственными) отношениями, без людей и их деятельности. К формам объективных процессов истории относится и целеполагающая деятельность человека, практика. Ее нельзя выносить за пределы объективного и представлять как особый мир субъективных явлений.

Понимание места человека в системе общественного бытия затрудняется и в тех случаях, когда общественное бытие трактуется лишь как нечто процессуальное: живая деятельность, реальные процессы жизни, т. е. как некое социальное движение. Здесь не принимается во внимание первенство субъекта деятельности и определение общественного бытия как ставшего, опредмеченного, субстратного социального образования. Общественное бытие предстает в первую очередь как бытие, образуемое самими людьми, субъектами. В той мере, в какой труд функционирует как живой труд, он может существовать лишь в качестве свойства живого субъекта (рабочего), в котором труд (живой) сначала существует в виде способности к труду, т. е. в форме субъективного бытия. Неопредмеченный, неовеществленный труд есть субъективное существование самого труда. В таком состоянии труд еще не выражается как социальная субстанция. Субстанциональность бытия труда реализуется в материальных формах, в частности в форме овеществленного труда.

В отношении субъекта труда эта материальность выступает не в виде орудия или предмета труда и даже не в форме жизненных средств рабочего, а в форме овеществленного в его рабочей силе общественного труда. Форма общественного бытия вещей соединяется с формой общественного бытия людей — речь идет лишь о двух формах единого социального процесса. В одной из них обнаруживается наличное бытие общества в виде овеществленного труда, но в потребительных стоимостях или стоимостях вещей, в другой — наличное бытие того же общества в форме субъекта самого труда, в котором последний тоже материализуется. Субстанцией общественного бытия является не просто человек, а тот же овеществленный в нем труд, который одновременно составляет и субстанцию общественного бытия вещей. Разница между ними, безусловно, остается.

Хотя материализованный в человеке труд существует в иных формах, чем в производимых людьми продуктах, все же материализацию труда в человеке нельзя сбрасывать со счетов: телесной организацией человека обусловливается его практическое отношение к природе, рабочая сила функционирует как сила и вещество природы, преобразованные в человеческий организм. Более того, сам человек, взятый как наличное бытие рабочей силы, «есть предмет природы, вещь, хотя и живая, сознательная вещь, а самый труд есть материальное проявление этой силы»