Сочинитель - [4]

— Ты, похоже, опоздаешь на работу, — прокричал он.

— Сегодня четверг. Магазин по четвергам открывается позже. — Она посмотрела — вверх, на него. — Ты сегодня работаешь допоздна?

— Нет, — сказал он.

— Может, зайдешь за мной в магазин? Мне не хочется возвращаться одной. Вечером это кошмарный район.

— Я тебе позвоню, — ответил он. — Я постараюсь.

— О’кей, — сказала она и пошла по проезду по направлению к улице.

Он повернулся лицом к комнате. Мотти вообще-то классная девчонка, несмотря на то, что иногда бывает настоящей язвой. Она жила с ними с тех пор, как ей исполнилось десять. Ее мать и отец погибли в автокатастрофе. И теперь его мать была ее единственной родственницей.

Он окинул комнату взглядом. Кровать брата все еще стояла у противоположной стены, как будто его ожидали в любой день. Стивен был на семь лет старше и учился на третьем курсе Высшей медицинской школы в Оклахоме, а домой приезжал только на две недели в году, на каникулы. Иногда он сомневался, что Стивен действительно его брат. Стивен был всегда серьезен, всегда занимался и с детства знал, что хочет стать врачом. Он обычно дразнил Стивена тем, что тот хочет стать врачом для того, чтобы Мотти перед ним раздевалась, а он осматривал ее. Но у Стивена не было чувства юмора. Он никогда не смеялся.

Джо вытащил сигарету из пачки, лежавшей на столике, зажег ее и затянулся. Вкус не был, строго говоря, потрясающим. На самом деле он предпочитал “Лаки”, но они стоили дороже, чем “Твенти Грандз”, которые он курил сейчас. Он затушил сигарету, не докурив до конца, и осторожно положил ее в пепельницу, так, чтобы можно было докурить позже. Он надел халат и вышел в коридор, пройдя мимо комнаты родителей в ванную.

Когда он вошел в кухню, мать стояла к нему спиной. Она не повернулась к нему. Продолжая чистить морковку над раковиной, она сказала, обернувшись через плечо:

— Ты будешь завтракать?

— Нет, спасибо, мама, — сказал он. — Только чашку кофе, пожалуйста.

Она все еще не повернулась к нему лицом.

— Тебе вредно пить кофе на голодный желудок.

— Я не хочу есть, — ответил он, усаживаясь за кухонный стол и крутя окурок между пальцами, пока горелый конец сигареты не отвалился.

Ставя перед ним кофе, мать заметила сигарету.

— Сигареты для тебя — самое худшее, — сказала она. — Ты перестанешь расти.

Он рассмеялся.

— Мама, во мне уже пять футов десять дюймов Сомневаюсь, что я еще вырасту.

— Ты уже видел письмо? — внезапно спросила она.

Он поставил обратно на стол чашку с кофе, так и не отхлебнув.

— Какое письмо?

Оно лежало на кухонном столе. Она пододвинула письмо к Джо. Конверт выглядел официальным. Он был уже вскрыт. Джо взял письмо, действительно оказавшееся официальным, — оно пришло из его призывного пункта. Он быстро достал письмо из конверта. Ему было вполне достаточно увидеть первую строчку: “Здравствуйте”.

— Черт! — вырвалось у него, и он посмотрел на мать.

Она уже плакала.

— Перестань, мама, — сказал он. — Все-таки это еще не конец света.

— Один-А, — сказала она, — они хотят, чтобы в течение трех недель ты пришел в Главный центральный пункт для прохождения медицинской комиссии.

— Это еще ничего не значит, — возразил он. — Я — один-А уже больше года. Кроме того, в газетах пишут, что только сорок процентов призывников проходят комиссию. Я могу не пройти.

— Тебе для этого должно очень повезти, — шмыгая носом, сказала она.

Он засмеялся.

— Я уверен, что мы сможем что-то сделать. Папа — очень близкий друг Эйба Старка. И есть еще кое-кто, с кем мы могли бы поговорить. — Он не хотел говорить при ней, что папа в прекрасных отношениях с ребятами из Браунсвилля. Она и сама это знала, но никогда не упоминала об этом. Она даже не хотела допустить, что ее муж занимается не только своим птичьим рынком на Питкин-авеню, но еще и берет деньги под проценты.

— На призывные пункты никто не может повлиять, — сказала она — У тебя действительно должно быть что-то не в порядке.

— Может быть, они обнаружат у меня триппер.

Она посмотрела на него.

— У тебя он в самом деле есть? — Она не знала, нужно ли ей обрадоваться или рассердиться.

— Нет, — сказал он.

— Что произошло с твоей работой в “Дейли ньюс”? — спросила она. — Газетчиков не призывают. Ты не должен был уходить оттуда.

— Я оттуда не уходил, — сказал он, — я тысячу раз тебе говорил, что они меня выставили. Они не хотят, чтобы у них работал кто-нибудь разряда один-А, потому что не могут зависеть от неопределенной ситуации: может быть, человек будет работать у них постоянно, а может быть, и нет.

— Эта твоя девушка, она же там пишет. Она могла бы как-нибудь помочь тебе.

Он промолчал. Он никак не мог сказать ей, что его выставили именно из-за того, что он трахал Китти. Он зажег окурок, выпустил дым, потом поднес чашку с кофе к губам.

— По крайней мере, тебе не нужно беспокоиться о Стивене, мама, — сказал он. — Его не будут трогать еще четыре года.

— Тебя бы тоже не трогали, — сказала она, — если бы ты тогда устроился в магазин к дяде Иззи.

— Тогда еще не было войны, — ответил он. — Кроме того, ты же знаешь, что я не могу заниматься такой работой. Я писатель.

— Ты должен был пойти в Городской колледж, — сказала она. — Может быть, ты получил бы отсрочку.