Сочинения в двух томах. Том 2 - [30]

Это открытие чрезвычайно взволновало меня. «Если он отправится в город, — подумал я, — то, конечно, для того только, чтобы встретиться со своими сообщниками, с людьми, близко связанными с капитаном Блэком и его экипажем. Если я не воспользуюсь этим случаем узнать что-нибудь о капитане Блэке, то могу прождать год и больше, прежде чем услышу что-нибудь о нем, кроме известий о гибели судов по пути из Европы в Америку или Африку». И я решил следовать за Паоло, рискуя всем, даже жизнью.

С этой мыслью я поспешил на бак, где застал старого Дэна, и попросил его немедленно снабдить меня матросским костюмом, а переодеваясь пояснил старику в нескольких словах свое намерение, на что Дэн, хотя и не возразил ни слова, но почесал в затылке и неодобрительно покачал головой.

Выйдя переодетым на палубу, я увидел Паоло, уходившего уже с яхты, и, надвинув шапку на глаза, пошел вслед за ним, прячась за каждый выступ и скрываясь, насколько было возможно. Очутившись в городе, Паоло раза два обернулся и посмотрел, не следят ли за ним, затем, видимо, убедившись, что все благополучно, направился разными окольными путями в Бовери, самый захолустный квартал города, пользующийся дурной репутацией; затем, после долгого странствования, уже едва держась на ногах от слабости и истощения, бедняга свернул в одну из самых грязных и скверных улиц этого квартала и вдруг исчез в раскрытой настежь двери. Едва он успел скрыться, как и я подошел к той же двери и заглянул внутрь помещения. Первое, что мне бросилось в глаза, была невысокая грязная лестница, идущая вверх, а там упиравшаяся в стеклянную дверь. Сквозь стекла этой двери я увидел толпу мужчин в полутемном, накуренном помещении. Все они, сидя у столиков, пили, спорили и сиплыми голосами пели песни.

Это был какой-то ужасный вертеп, населенный людьми всех национальностей, преимущественно моряками. Тут были и англичане, и французы, и русские матросы, даже негры и китайцы, но я, тем не менее, решился войти и занять место у одного из столиков, ближайших к двери.

Все помещение состояло из длинной узкой залы, уставленной вдоль стен скамьями, которые когда-то были покрыты красным бархатом, а теперь представляли собой лишь ободранные лохмотья. На стенах красовались несколько больших зеркал высотой от пола до потолка, но все они были побиты, а во многих недоставало целых кусков стекла. У скамеек стояли в беспорядке небольшие столы с мраморными досками, пожелтевшими и грязными, с отбитыми углами, а в самом дальнем конце узкой залы виднелся жалкий буфет с грязным прилавком, за которым сидел на высоком табурете продавец. Последний был громадного роста негром, одетым по последней моде, с претензией на щегольство.

Все это было для меня ново, и я чувствовал себя среди всех этих людей, как в глухом лесу. Мне не раз рассказывали об этих трущобах, говорили, что здесь человеческая жизнь не ставится ни во что, что всякого рода преступления здесь являются самым заурядным явлением. И действительно, стоило только взглянуть на посетителей этой трущобы, чтобы убедиться, что здесь собрались отбросы человеческого общества, все отбросы морского люда различных народов. Крепкие спиртные напитки тут пили, как воду, в воздухе стояла такая вонь, такой смрад, что я долгое время не мог различить сквозь густые облака табачного дыма, где именно находился Паоло и что он теперь делал.

Наконец я увидел его сидящим у прилавка; перед ним стоял большой графин с водкой. Одной рукой он облокачивался на прилавок и разговаривал с негром, но что он говорил, я, конечно, не мог расслышать. Спустя четверть часа стеклянная дверь широко распахнулась и в зал с шумом вошли трое мужчин. Все они были знакомы мне: это были ирландец по прозванию Четырехглазый, шотландец Дик и сам Ревущий Джон, которому Дэн выпустил в лицо свой заряд. Рот, нос и вся нижняя часть лица у него были обвязаны грязной, окровавленной тряпицей, и он совершенно был лишен возможности пить или говорить. Здороваясь с Паоло, он дружелюбно потрепал его по плечу и, несмотря на свою рану, казался совершенно бодрым и веселым.

При виде этих людей я почувствовал страшную жажду деятельности. Если бы мне теперь удалось последовать за ними в жилище капитана Блэка, то цель моего путешествия в Нью-Йорк была бы достигнута.

Я сидел в своем углу, потягивая мерзкое пиво и покуривая из старой глиняной трубки, найденной мною случайно в кармане куртки, которой меня снабдил Дэн. Отвратительная старуха, напоминавшая ведьму — желтая, иссохшая и сутулая, но проворная, с хищным взглядом ястреба, прислуживавшая одна всей ораве, — смотрела на меня как-то подозрительно. Но это не особенно беспокоило меня, товарищи же Паоло были слишком заняты своими делами, чтобы обращать внимание на окружающих, так по крайней мере это казалось мне. Но вот старая ведьма подала свой голос — крикливый, резкий и надтреснутый, и объявила во всеуслышание:

— Джэк, Огненный Дьявол сейчас будет плясать вам на потеху! Сидите смирно, красавчики, — обратилась она ко всем присутствующим, — да помогите мне отодвинуть столы. Посторонитесь же, голуби, не то я ошпарю вас кипятком! А ведь любят же они все меня, как родную мать! — добавила карга, как бы хвастаясь перед кем-то. Затем, вооружившись большой палкой, старуха стала постукивать ею по ногам посетителей, заставляя их пятиться к стене. Обойдя таким образом весь зал, она расчистила посередине довольно большое пространство для плясуна, и тогда одно из высоких стенных зеркал отошло от стены, обнаружив скрывавшуюся за ним дверь, о существовании которой я и не подозревал. Из нее вышел огромный рослый негр с большим горшком какого-то горящего вещества и стал проделывать разные фокусы, делая вид, что глотает огонь, обвивает голову и руки огненными лентами и тому подобное, после чего стал кружиться и вертеться, весь объятый пламенем. Для достижения большего эффекта все лампы в зале были потушены, так что было почти темно.