Сочинения - [45]

Катон же был связан дружбой с Храмном, от которого он получил обещание, что если при его жизни умрет король Хлотарь, он немедленно [87] отстранит Каутина от епископства и поставит Катона во главе церкви. Но с тем, кто пренебрег церковью святого Мартина, которую он не пожелал принять, случилось то, о чем сказал Давид в псалмах: «Не восхотел благословения, — оно и удалится от него» [494]. Ведь Катон был надменным и думал, что никто не может сравниться с ним в святости. Так, однажды он, подкупив женщину, заставил ее громко говорить в церкви, как бы по наитию, что он, Катон, — великий святой и угоден богу, а Каутин, епископ, виновен во всех преступлениях и не должен был получить святительский сан, так как он его не достоин.

12. И вот когда Каутин стал епископом, он так повел себя, что все его проклинали, ибо он чрезмерно предавался вину. И, впрямь, он часто напивался до такой степени, что его вчетвером с трудом уносили от стола. Вот почему впоследствии он заболел падучей. Это часто проявлялось при народе. Кроме того, Каутин был таким жадным, что чьи бы границы ни примыкали к его межевому знаку, он считал для себя равносильным гибели, если хоть на сколько–нибудь не уменьшит эти владения. У знатных людей он отнимал их со спором и скандалом, у простых людей захватывал силой. Но как в том, так и в другом случае, как говорит наш Соллий, он не считал нужным платить за это и приходил в отчаяние, когда не получал грамоту на владение [495].

Жил в то время пресвитер Анастасий, по рождению свободный, который по дарственному письму славной памяти королевы Хродехильды владел какой–то собственностью. К нему часто приходил епископ Каутин и слезно молил отдать ему грамоту упомянутой королевы на это владение и уступить ему само владение. Но так как тот отказался выполнить желание своего епископа, епископ то соблазнял его лестью, то угрожал ему. Наконец он приказал доставить его силой в город и там содержать жестоким образом, а если он не отдаст дарственную, подвергнуть его оскорблениям и уморить голодом. Но пресвитер мужественно сопротивлялся и никак не отдавал грамоту, говоря, что он скорее умрет от голода, чем оставит свое потомство в нужде. Тогда по приказанию епископа его передают страже, с тем чтобы, если он не отдаст дарственную, она уморила бы его голодом. А была при базилике святого Кассия–мученика [496]очень старая и укрытая в подземелье часовня [потайная крипта], в ней была большая гробница из паросского мрамора, в которой, как оказалось, было погребено тело какого–то старца. В эту гробницу поверх погребенного погребли [497] и живого пресвитера и покрыли его камнем, которым раньше была закрыта гробница, а перед входом выставили стражу. Но стражники, надеясь на то, что пресвитер придавлен надгробным камнем, развели огонь, так как была зима, выпили подогретого вина и заснули.

И пресвитер, как новый Иона, молил господа о милосердии, только тот Иона молил господа «из чрева преисподней» [498], а этот — из могильного заточения. И так как гробница, как мы сказали, была просторной, то пресвитер хотя и не мог повернуться в ней, однако свободно протягивал руку в любую сторону. А кости мертвого, как он сам обычно рассказывал, источали зловонный запах, который действовал не только на внешние органы, но и переворачивал внутренности. И когда он закрывал нос [88] плащом и насколько мог сдерживал дыхание, он никакого дурного запаха не чувствовал. Но как только ему казалось, что он задыхается, он откидывал немного плащ с лица и тогда вдыхал зловонный запах не только ртом или носом, но словно даже ушами. Что же дальше? Когда, как я думаю, и бог стал сострадать ему, он протянул правую руку к крышке и нащупал засов, который, когда опускали крышку, остался лежать между нею и краем гробницы. Подвигав им немного, он почувствовал, что надгробный камень с божьей помощью отодвигается. Когда же пресвитер отодвинул камень настолько, что смог просунуть голову наружу, он сделал еще больший лаз, через который он мог свободно вылезти. Между тем наступили ночные сумерки, хотя ночь еще и не совсем пришла на смену дня, и он устремился к другой двери подземелья. Она была заперта очень крепкими запорами и забита большими гвоздями, однако не была настолько плотной, чтобы через ее доски нельзя было кого–либо увидеть. Пресвитер, наклонив голову к этой двери, заметил идущего мимо человека. Он подозвал его тихим голосом. Тот его выслушал и тотчас же, так как у него в руке был топор, разрубил деревянные столбы, на которых держались запоры, и открыл пресвитеру дверь. И пресвитер, невзирая на ночь, поспешно направился домой, заклиная человека, освободившего его» ни о чем никому не рассказывать. И вот, придя домой, он отыскал грамоту, переданную ему упомянутой королевой, отнес ее королю Хлотарю и рассказал, как епископ отдал распоряжение заживо похоронить его. Все были поражены и говорили, что никогда ни Нерон, ни Ирод не совершали подобного преступления, не закапывали заживо человека в могилу. К королю Хлотарю пришел и епископ Каутин, но, обвиненный пресвитером Анастасием, удалился, побежденный и смущенный. Пресвитер же, получив от короля распоряжение, стал владельцем своего имущества, как он и хотел, оставив его своему потомству. Для Каутина же не было ничего святого, ничего дорогого. Его совершенно не трогали ни церковные писания, ни светские. Он был очень любезен с иудеями и предан им, но не ради спасения их души, о чем обычно должен заботиться пастырь, а ради того, чтобы они приобретали дорогие вещи, которые они продавали дороже, чем те стоили: он им делал поблажки, а они весьма перед ним угодничали.