Сочинения - [28]

«Как можно летать в пиджаке?»

Мне стало немножко грустно…

О чем же тогда петь,

Если ни струн, ни мечты, ни порывов,

Если нельзя лететь?

Попробую Вас послушать,

Но как не писать о том,

Что хочется сердцу кушать

И что в душе Содом…

Я знаю — нельзя петь о радости,

Если главной радости нет.

Небеса опорочены,

Поля разворочены,

О радости петь нельзя.

<около 1930>

«Мы здесь на свободе…» [172]

Мы здесь на свободе,

Весь день в огороде

Сидим и жуем…

Мы живы, здоровы,

Жуем, как коровы,

Живем и жуем

Зеленую травку

(Нам всем на поправку),

Томаты, шпинаты,

Морковку, салаты

И целые миски

Прохладной редиски…

Здесь лечатся раны

И сердца, и тела:

Югурты стаканы —

И боль улетела…

Так, строго (по Торе!),

Живя на просторе

В зеленом озоне,

В кашерном законе

Мы силы черпаем

И горя не знаем…

Лишь ночью — порою —

Средь душного лета

Нам снится (не скрою!)

Трефная котлета…

28. VII <19>48

Именинный автопортрет («Я сегодня в ранний час…») [173]

Я сегодня в ранний час

Очень разоделся

И, как будто в первый раз,

В зеркало вгляделся.

Вот стоит передо мной

Беспричинно чинно

С полнолысой головой

Юноша-мужчина.

Посеребренный висок,

А глаза — ребячьи,

Лоб по-мудрому высок,

А восторг — телячий.

Под усами тихий рот,

Ласкова улыбка,

А внутри — наоборот

Как-то очень зыбко…

Что-то тонкое зовет,

Тянет-недотянет,

То срывается в полет,

То бессильно вянет.

Что же делать? Я такой

И иным не стану —

Пой ли песни или вой —

Не залечишь рану…

Впрочем, лучше песни петь,

Воют только звери,

Лучше двери запереть

И писать о Пери…

5. IX <19>55

Ante Venezia («Прощай, прощай, Гельвеция…») [174]

Прощай, прощай, Гельвеция,

Долой туман и холод!

Да здравствует Венеция,

Где каждый будет молод!

Привет тебе, жемчужина,

Восьмое чудо в мире,

Стихов, примерно, дюжина

Уже звучит на лире!

О, tanto di piacere

Di far, di far la sua,

La sua conoscenza,

Venezia! (ma doue)

O, bella, o, bellissima,

О molto, molto bella!

— Ну, разве это мыслимо,

Чтобы душа так пела!

Мы по Canale Grande

Плывем на vaporetto…

— Pourtant, je me demande,

Бывает ли здесь лето?

О, credo di piovere —

Мы раскрываем зонты…

Одно спасенье — вера,

Но темны горизонты…

И вдруг — все стало ярко

Над Ponte di Sospiri,

Над Piazza di San Marco,

И новый звук на лире…

О, sole, mio sole!

(Божественно красиво!)

И черная гондола

Плывет неторопливо.

Potrebbe, gondoliere,

Mi canto serenada —

Ведь люди мы, не звери,

И музыки нам надо…

Palazzo di marmore

И с Campanile звоны…

Ну, gondoliere, — в море

Вези нас без препоны!

И мы плывем на Lido,

На Lido, но без Лиды —

В нас горе и обида

За то, что мы без Лиды…

На этом прекращаю

До времени поэму,

Но свято обещаю

Писать на эту тему…

Wengen, 23. VIII <19>65

Эпиграмма на самого себя [175]

Не трогайте его. Он занят. Он творит.

Он Музе говорит, и Муза отвечает…

А он, нахмурившись, затворником сидит

И крестословицу внимательно решает.

1966

Похороны («В рядах последних говорят…») [176]

В рядах последних говорят

Негромко, правда, о погоде,

Посередине чуть грустят

О человеческой природе.

А впереди у черных дрог,

Красиво убранных цветами,

Со всех путей, со всех дорог,

Земли не чуя под ногами,

Собрались те, кому он был

Так мил, полезен и приятен,

Оратор, берегя свой пыл:

«Вся жизнь его была без пятен».

И льются горькие слова

Привычно и неторопливо,

И плачет жалкая вдова,

Что с ним была несправедлива.

«Ах, если б думала, что в век

Судьба разлуку нам предпишет»…

Ох, радость знать, что человек

Тот ничего теперь не слышит.

Веселый могильщик

Напевая, роет яму,

Рой пугая комариный…

Скоро дочь выходит замуж,

Эх ты, водочка-малина!

Хороша земля лопате,

В хороводе пташки скачут…

Справил новое ей платье

Да приданое в придачу.

Чисто выметена хата,

А к обеду будет заяц…

Ничего, что дочь горбата,

А жених ее хромает…

Клочья глины так и скачут,

Что комаринский танцуют,

Ничего, что где-то плачут,

О покойничке горюют.

Завтра, верно, погребенье,

Да не наше это дело…

В баню что ли в воскресенье —

Вся рубаха пропотела.

И уходит, напевая,

Волоча свою лопату…

Эх ты, дочка дорогая,

Любят и тебя, горбату…

Кармен-Клеопатра-Суламит(«Я помню о Берлине…») [177]

Я помню о Берлине,

И в сердце ноет боль,

— Спою на мандолине,

Люблю тебя я сколь…

Глаза твои — маслины,

И волосы, как смоль, —

Сильнее нафталина

Души изводят моль…

Под складками мантильки,

Скажи, Кармен, в лесу

Зачем теряешь шпильки

И пудра на носу?..

Царица Клеопатра,

Прости, ведь я не груб,

Мила ты средь театра

С «гвоздикою» у губ…

Печаль моя изжита,

Любовь моя, как звон,

Ты вся, как Суламита,

А я, как Соломон.

Петух (бред)[Шуточная поэма] [178]

I

Я живу в невысокой стране,

Где не борются ночи со днями,

В опрокинутой чаше, на дне,

В синеве, в пустоте, словно в яме…

Птицы ползают здесь по земле,

Змеи звонко по небу летают,

Светят черные солнца во мгле,

Теневыми лучами играют.

И пастух кривоногий, слепой

Гонит по полю дикое стадо —

Люди шествуют вниз головой,

И походки иной им не надо…

II

Мы вышиты цветами

На темном полотне,

Мы прорастаем снами

Души больной на дне.

Мы бурые букашки

На грубом полотне

Смирительной рубашки

Затянутой на мне…

И музыка немая

Как облако летит,

Но, музыке внимая,

Земля глухая спит.

В устойчивом порядке,

Как в обморочных снах,

Покачиваясь сладко

На китовых хребтах…

III

Я живу в темно-красной земле,

Я зерно — и не знаю откуда…

О, как сладостно лопнуть во мгле,

Протянуться в зеленое чудо!