Событие. Философское путешествие по концепту - [20]

. Вся его болтовня о Женственной Богине, Судьбе, астрологии, и т. д. ничего не стоит с этической точки зрения, являясь лишь упражнением в мифологизации, целью которого составляет перенос вины на Другого. На уровне практическо-этической жизни, любая попытка просто отмахнуться от ответственности и представить себя в качестве несвободного механизма оказывается захвачена двойной связью свободы: да, мы обречены, нами движет Судьба, всяким манипулятором манипулируют, всякий свободный агент, решающий свою судьбу, введен в заблуждение, но просто поддержать и принять это положение беспомощности перед лицом высших сил также является шагом по направлению к иллюзии, эскапистским избежанием груза ответственности.

Мы не можем избежать лап Судьбы, но также не можем избежать ответственности, ссылаясь на Судьбу. Разве не поэтому психоанализ так точно иллюстрирует наше положение? Да, мы смещены, пойманы в странные сети, переопределены механизмами бессознательного. Да, мной говорят в большей степени, чем я говорю, через меня говорит бессознательный Другой, но простое принятие этого факта (ради отрицания любой ответственности) также неверно и является самообманом. Психоанализ наделяет меня куда большей ответственностью, чем традиционные законы морали; он делает меня ответственным даже за то, что находится вне сферы моего (осознанного) контроля.

Это значит, что субъектность (в смысле свободной независимой агентности) нередуцируема – мы не можем от нее избавиться, она продолжает сопровождать любую попытку уйти от нее. Современный натурализм и буддизм на деле дополняют друг друга, хотя может казаться, что они друг другу противостоят (холодный научный рационализм против эфирной буддистской духовности), они объединены своим отрицанием Я как свободного агента, наделенного ответственностью. Но тупиковость обеих позиций показывает, что Событие, которое они символизируют – Событие радикальной натурализации человека благодаря нейронаукам, Событие просветления, достижения Нирваны в буддизме, – в конечном итоге терпит провал: истинным Событием является Событие субъективности как таковое, каким бы иллюзорным оно ни было. Нашей следующей остановкой будет западная философия, достигшая своего апогея, мысля субъективность. Мы постараемся продемонстрировать, как статус субъективности сам по себе событиен.

Остановка 4. Три События философии

В истории западной метафизики есть три (и только три) ключевые фигуры: Платон, Декарт и Гегель. Каждый из них порвал с прошлым, ничто не осталось таким же после того, как они вступили на сцену. Платон порвал с досократической космологией в поисках внутренней гармонии Вселенной и ввел в обиход метафизический идеализм; Декарт порвал со средневековым видением реальности как осмысленной иерархической упорядоченности и ввел два основных компонента философской современности – понятие бесконечной и бессмысленной механической физической реальности и принцип субъективности («Я мыслю, следовательно, существую») как окончательную основу знания; Гегель же порвал с традиционной метафизикой – идеалистической или материалистической – и положил начало эре радикальной историчности, в которой все жесткие формы, социальные структуры и принципы представляются результатами контингентных исторических процессов.

Каждый из этих трех мыслителей отбрасывает длинную тень на своих последователей, но весьма определенным негативным образом. Мишель Фуко (1926–1984) когда-то сказал, что вся история западной философии может рассматриваться как история несогласия с Платоном: даже сегодня марксисты и антикоммунистически настроенные либералы, экзистенциалисты и аналитические эмпирики, хайдеггерианцы и виталисты, – все едины в своем антиплатонизме. То же самое касается и Декарта: его поносят экологи, феминисты, когнитивисты, хайдеггерианцы (снова), прагматисты, сторонники «лингвистического поворота» в философии, и т. д. Гегель – высший предмет ненависти последних двух столетий философии, критикуемый марксистами, либералами, религиозными моралистами, приверженцами метода де-конструкции и англоязычными эмпириками (и многими другими).

Разве этот исключительный статус Платона, Декарта и Гегеля не является главным доказательством того, что в случае каждого из них мы имеем дело с философским Событием в смысле травматического вторжения чего-то нового, неприемлемого для преобладающих взглядов? Более того, каждый из этих мыслителей олицетворяет не только Событие в философии, но и момент безумия: безумия пленения Идеей (как любовь, как Сократ под воздействием своего гения), безумия в глубине картезианского когито (то, что мистики называли «мировой ночью», отстранение от внешней реальности и уход в бездну субъективности) и безумия абсолютного идеализма Гегеля, которое делает вид, что плетет все богатство реальности из саморазвертывания Идеи. Таким образом, можно сказать, что философии, следующие за Платоном, Декартом или Гегелем, все являются попытками вместить/подчинить этот избыток безумия, вновь нормализовать его, вписать в обычный поток вещей.

Но основная причина, по которой мы обращаемся к этим трем мыслителям, кроется в другом – каждый из них не просто олицетворяет Событие мысли, но также является философом События, т. е. главной темой мысли каждого является событие: ошеломляющая встреча с Идеей в случае Платона; возникновение полностью событийного когито, трещины в великой цепи бытия, в случае Декарта и сам Абсолют – совокупность, охватывающая все существующее, – как событийное саморазвертывание, как результат своей собственной активности – в случае Гегеля.