Собрание стихотворений - [32]

Так мало спал; окно с закрытой шторой,

И шляпа легкая сереет на гвозде.

Обрывки писем и флакон зеленый

С Дикмаром ароматным. Как в бреду,

Всю ночь, безумный и влюбленный,

Рокочет соловей в березовом саду.

За прудом — холм, зеленая поляна,

Куда в жару на целый день

Любил я уходить с романом Флориана,

Где сладко нежила березовая тень.

О эта книжка малого формата,

Бумага серая и золотой обрез…

Шептал мне ветер, полный аромата.

Что мир идиллии воскрес.

Люблю мораль французской старой книги,

Забавы мирные кастильских пастухов,

Невинные любовные интриги

И на коре следы чувствительных стихов.

Люблю я имена Клоринды и Эстеллы

И злоключения пастушеской четы,

Гравюры тонкие: амур, точащий стрелы,

Под вязом — жертвенник, амфора и цветы.

Какие свежие, пленительные сказки!

Сначала непреклонный гнев отца,

Разлука… всадники и дама в черной маске,

И Гименей сопряг их верные сердца.

Нарядных рыцарей кортежи

Летят между холмов, и снова rive fleurie,

И завтрак на лугу: плоды и свежий

Творог и сыр, и танцы до зари.

И рыцари любви завидуют пастушьей,

Их добродетелям, трудам невинным их.

«Я с вами остаюсь, мои друзья. Под грушей

Я мирно проведу остаток дней моих».

…………………………………………..

Как сладко слиться с жизнью древней,

Когда за окнами — весна!

Но солнце меркнет. Из деревни

Несется песня, сладостно грустна.

Простите все! с остывшим чаем

Напрасно ждет меня поэт;

Животворя листы, Каменою венчаем…

Часы бегут, меня всё нет.

И лишь, когда бледнело полнолунье

И дали становились розовей,

Со вздохом старая ворчунья

Мне отворяла дверь… и плакал соловей.

XVI. ИЗ ДНЕВНИКА

Неужели я снова

В этих березовых рощах?

Снова сияет майское солнце,

Склоняясь над розовым полем.

Пахнет аиром,

И плакучие прибрежные ивы

(Милые! Милые! Те самые!)

Без движенья дремлют над прудом.

Какая тишина!

Заглохла березовая аллея,

С гнилым мостиком над канавой, —

Где мы жили вдвоем

— Я и соловей —

И оба любили,

И оба пели песни.

Но он был счастливее меня,

И песни его были слаще.

Вот и маленькие друзья мои

Толпятся на берегу,

И один из них,

По колено погрузившись в воду,

Прячет в аире плетеную вершу.

Снова начинаются привычные разговоры:

Отчего перевелась рыба,

Оттого ли, что пруд зарос аиром,

Или оттого, что колдун заговорил рыбу.

Вот уж бледно-золотая заря

Угасает над лесом.

Ведра девушек звенят у колодца,

И листья деревенских черемух и яблонь

Девственно зеленеют

На нежно-розовом небе.

Снова аир, весна и колодезь,

И заря… отчего же мне хочется плакать?

Отчего мне так грустно,

Так грустно?

XVII. ГАЛАТЕЯ [113]

Памяти прадеда моего И. М. Ковалинского

Меня зовут твои томительные стоны,

Я не могу уснуть… Чу! вновь протяжный свист.

В прибрежных тростниках рыдают Аквилоны,

Растаяли пруды, ненастный вечер мглист.

В гробнице тусклых вод вновь ожил вздох любови,

И нега томная, и смертной муки крик…

Селена грустная в серебряном покрове

Над рощей дымною возносит бледный лик.

Ты вновь зовешь меня, старинный зов проклятья,

Я повесть древних тайн читаю при луне,

Я чую влажные, но мертвые объятья…

«Погибни, милый», вновь она шепнула мне.

Я вижу эту грудь, где белые лилеи,

Смешавшись с розами, манили поцелуй…

Свиданья тайные в березовой аллее,

У статуй мраморных и сладкозвучных струй.

Я помню первые твои сопротивленья,

Отказы нежные, и ропот, и испуг,

Твой заглушенный крик и сладкое томленье,

Лобзания и ласк в одно слиянный звук.

О, замолчи навек в глухой гробнице водной,

О сладких радостях забудь, не говори!

О злая ночь весны! О ветер безысходный,

Ты вновь промучаешь до утренней зари.

Пустынны берега. Пред утром холодея,

Трепещут ветви ив над серебром волны.

Из хладных, мертвых вод ты вышла, Галатея,

Чтоб плакать о былом… Как бледен лик луны!

1907, Август Петровское

ДЩИ СИОНА

Ликуй ныне и веселися, Сионе.

Канон Пасхальный, песнь 9-я

I. ВХОД ВО ИЕРУСАЛИМ [114]

Восстань от ложа сна, о дщерь Сиона,

И возликуй, воспевши сладкий стих —

Пророческую песню Соломона.

Невеста, встань! Твой царь и твой жених

Уже у врат. Холмы в миндальном цвете,

Напевы птиц — в оливах голубых.

Смеющиеся девушки и дети

Фиалки и нарциссы для кого

В долинах собирали на рассвете?

По всем долинам — шум и торжество.

Течет народ во сретенье Мессии,

И час настал веселья твоего.

Стоят толпы, склонив главы и выи.

Он близится, прекрасный, как гроза:

Омыты нош миррою Марии,

Как у орла горят Его глаза.

Он привязал детеныша ослицы,

Где листья клонит вешняя лоза.

Его поют тимпаны и цевницы.

К Его ногам покровы и цветы

Слагают нежные отроковицы.

Царица! ждешь возлюбленного ты,

Твой терем полон нарда и алоя,

Сиянием чертоги залиты.

Блистает в розах ложе золотое,

И фимиам в кадильницах горит.

Сбывается пророчество святое,

Как царь Давид в псалмах благовестит,

Захария предрек во время оно.

Фиалками и финиками крыт

Цветущий путь. Восстань, о дщерь Сиона!

II. АНГЕЛ И МИРОНОСИЦЫ [115]

Кого искать пришли вы утром в сад

С амфорой, полной нардового мира?

Кому слеза и чистый аромат?

Чуть брезжит день. И холодно, и сыро

В пустом саду. Но высь уже чиста,

И песни птиц несутся из эфира.

Зачем в гробу вы ищете Христа?

Зачем пришли, в тоске, рыдать над телом

В пещере — свет, и глубь ее пуста.

На камне ангел в одеянье белом

Сидит, глашатай неба и земли,

И он — женам, от страха онемелым:

«Христос Воскрес! дни горести прошли.