Собрание стихотворений - [7]

В тиши твоего затаенного взора —

и нега, и трепет степного простора,

вся музыка шири родной.

«Я влюблен в очертанья прибрежий холмистых…»

Я влюблен в очертанья прибрежий холмистых,

оттеняющих синий залив,

я влюблен в отраженья лучей золотистых,

в этот пышный, могучий разлив

ослепительных красок и зноя, и света,

и прозрачных теней. Я влюблен

в этот праздник безоблачный южного лета,

в этот блеск, в этот солнечный звон.

Что за радуга жизни! Как в воздухе чистом

кипарисная зелень темна!

Отливает опалом, сквозит аметистом

на песке серебристом волна;

спят дубовые рощи в тени ароматной;

на холмах — молодой виноград.

И в объятьях лазури весь мир необъятный

утопает как сказочный сад.

Даже в кладбище старом, и там все ликует,

даже там нет конца бытию —

каждый отблеск горит, каждый сумрак чарует,

словно манит в прохладу свою;

каждый отзвук звенит и умолкнуть не хочет…

Даже там лучезарная твердь

о блаженстве земного бессмертья пророчит,

и в гробах улыбается смерть.

«Не проклинай меня, мы не должны…»

Не проклинай меня, мы не должны

уйти без слов печали и забвенья.

Не оскорбляй последней тишины

прощального мгновенья.

Я не люблю. Я не любил тебя.

Но я страдал. Страданье между нами.

Не ты обманута, обманут я

безумными мечтами.

Обманут я восторгами души,

предчувствием мгновенных упоений,

обманут всем, что снилось мне в тиши

моих уединений.

Я не тебя теряю, не с тобой

прощаюсь я, чужой и одинокий.

Нет! Целый мир таинственно-живой,

и близкий и далекий,

нездешний мир, который с юных лет

тоской надежд мне сердце наполняет,

с тобой — как тень, как смутный, лживый бред —

навеки умирает.

Иду. Прощай…Ты плачешь? Знает Бог —

в слезах любви твоей я не раскаюсь.

О, если бы, как ты, я плакать мог

с тобою расставаясь!

От этих слез не надо исцелять.

Но жалок тот, чей век без слез был прожит,

кто за любовь хотел бы душу дать,

и полюбить не может.

Не проклинай меня, мой бедный друг!

Тоски немой удушливые грозы,

раскаянья моих бесслезных мук

больнее жгут, чем слезы.

«Передо мной опять, опять…»

Передо мной опять, опять

возникла ты безумной сказкой,

грозишь и манишь прежней лаской…

И жутко сердцу вспоминать.

Тоска ли поздняя проснулась

о том, чего не будет вновь?

Иль новым чарам улыбнулась

былая, мертвая любовь?

Люблю ли я, люблю ли снова,

иль мук забытых слишком жаль?

Что это? — Старая печаль,

Иль призрак счастья молодого?

«Любуясь тобой, не тебя я любил…»

Любуясь тобой, не тебя я любил.

Внимая твой голос и речи твои,

усталою думой я тайно грустил

о тайнах другой, недоступной любви.

Любуясь тобой, я был твой и не твой.

В твоей лучезарно-земной красоте

мне грезилась музыка неги не той,

мне снились забвенья и ласки не те.

Любуясь тобой, я тебе изменял.

Я призрак любил, я любил, не любя.

В объятьях твоих я Творца искушал.

Я лгал и молился, целуя тебя.

«Безумный жрец шел много дней…»

Безумный жрец шел много дней

без отдыха и сна.

Мои мечты — миры теней.

Любовь, любовь — одна.

И в дальний храм, с жезлом в руках,

вошел он как пророк.

Мои мечты — священный прах.

Любовь моя — мой рок.

Молился долго он один

и слез унять не мог.

Мечты мои — снега вершин.

Моя любовь — поток.

И к жертве приготовил он

святыню алтаря.

Мои мечты — рассветный сон.

Любовь, любовь — заря.

И нож он в грудь себе вонзил,

обряды сотворя.

Мои мечты — как блеск светил.

Как ночь — любовь моя.

И на алтарь упал он ниц,

навек закрыв глаза.

Мечты мои — лучи зарниц.

Моя любовь — гроза.

И на алтарь текли струи,

лилась из раны кровь.

Как бред жреца — мечты мои.

Как смерть — моя любовь.

ВЕЧЕРНЕЕ

«Сумрак нежный, словно нити…»

Abend ward es: vergebt

Mir das es Abend ward…

Nietzsche

Сумрак нежный, словно нити,

струны пронизали.

Тихий час моей печали,

час наитий!

В нежном сумраке касаясь

струн неуловимых,

внемлю песнь миров незримых,

улыбаясь.

Звон далекий, звон забвений

внемлю, вспоминая.

Вечер! Арфа золотая

сновидений…

«Есть много истин неоткрытых…»

Есть много истин не открытых

и не измеренных глубин,

надежд и мук не пережитых,

и не достигнутых вершин.

Есть много бурь, еще не спевших

своих таинственных угроз,

великих слов не прогремевших,

не пролитых великих слез.

И мыслей много, дерзновенных,

бесстрашных мыслей — чуждых всем,

и песен, песен вдохновенных,

не слышанных никем!

«Безмолвный край, угрюмый край, холодный край…»

Безмолвный край, угрюмый край, холодный край!

Везде — покой унылого простора,

везде — туман и серые озера…

Моих осенних дум, певец, не нарушай!

Вокруг меня — печаль великой тишины,

больных небес усталое сиянье,

громады скал, и сосен колыханье,

и однозвучный плеск береговой волны.

Моих осенних дум, певец, не нарушай!

Кругом — овеянный мечтой невнятной,

печалью призрачной и необъятной —

безмолвный край, угрюмый край, холодный край!

Эхо («Душа, поведай мне, зачем…»)

Душа, поведай мне, зачем

стучится ночь в мое окно,

и ветер плачет, и темно,

и неразгаданный никем,

небесный мрак так слеп и нем?

Зачем…

Скажи мне, ночь, куда, куда

в какие бездны вечной тьмы,

которых здесь не знаем мы,

скользят мгновенья и года

и тонут, тонут навсегда?

Куда…

Слепое небо! Отчего

с самим собой наедине

мне страшно слушать в тишине,

когда не слышно ничего,

удары сердца моего?..

Два странника («Кто он? Поведай мне, о странник! Много раз…»)

Кто он? Поведай мне, о странник! Много раз