Собрание стихотворений - [32]

Душа, превозмогая темный страх,

Как бабочка, в подлунный мир слетела,

Что делать райской голубой впотьмах,

Какое ей сыскать занятье, дело —

Томиться горестно по небесам,

Рассказывать о них земным подругам,

Но на земле не верят чудесам,

На небо не глядят за недосугом,

Не слушают подруги за окном

Ее рассказов смутных и печальных,

Им слаще кухонной посуды гром

И шелковые розы платьев бальных.

Проходят люди в суете забот,

Подсчитывая прибыль и убытки,

На улице возница лошадь бьет,

Все метит по глазам с тупой улыбкой.

Вздымает лошадь морду к небесам

И в сбруе бьется, как в тенетах птица,

Но как прикован шар земной к ногам,

Трепещут, хлопают, шумят ресницы.

Так бьется и она в земной пыли,

Под горестным невыносимым грузом

Трепещет в темном воздухе земли

И отлетает к ангелам и к музам.

Париж. 1929

205. КИНОЗВЕЗДА

Как бренная звезда над миром целым,

Одна взошла, легко покинув нас,

И вдруг снега экранные согрела

Дыханьем голубых туманных глаз,

И белокурой холливудской розой,

Волнуя клерков, швей и продавщиц,

Нежданно расцвела над пылкой прозой

В сияньи электрических теплиц.

И перед черным глазом объектива,

В бетонных студиях, больших, как лес,

Она изображает терпеливо

То уличных цветочниц, то принцесс.

Она в парижских платьицах коротких

Порхает бабочкой среди страстей,

Но женятся банкиры на сиротках,

И падают мильоны с неба к ней.

А зрители притихшими рядами —

Кто с папироской, кто с открытым ртом

Глядят на цеппелин под облаками,

На пышный замок, на ковбойский дом.

Уже летят экспрессы под откосы,

Уходит в море грузный пакетбот,

И вот петух финальный безголосый

Крылами призрачными трижды бьет,

Грохочет креслами толпа густая,

Спешит из чар американских драм

На улицу, к последнему трамваю,

Который развезет всех по домам.

И снова в бедной комнате отеля,

Под пенье ремингтонного сверчка,

Потянется еще одна неделя

Однообразных тусклых дней, пока

Любимица с лимонного плаката

Не позовет к забвенью от трудов —

Голубоглазая любовь пирата,

Танцовщица портовых кабачков.

Париж. 1929

206. ВОСПОМИНАНИЕ

Я помню дым над кровлей дома,

Амбар, наполненный зерном,

Овчарок, ворохи соломы,

И петухов перед дождем,

Волов аркадских на работе,

Пшеницу с солнцем пополам,

И виноградник в позолоте,

Кудрявившийся по холмам.

Я помню рощи голубые,

Где я до зимних звезд бродил,

Где музу встретил я впервые

И с ней о мире говорил.

Я помню в тишине стеклянной

Мельканье черных мотыльков,

Весь юношеский и туманный,

Блаженный мир моих стихов.

Ах, воздух холодеет в мире,

Зима приходит к нам опять —

И все трудней на зябкой лире

Парнасский полдень воспевать,

Но в темном воздухе планеты

Дыханье согревает нас,

Мы рады, что на стуже этой

Огонь священный не погас.

1929

207. ВО СНЕ

Мы под призрачным небом живем,

В царстве бренных теней, без опоры

Все колеблется ветром, вином —

Башни, звезды, деревья и горы,

Все туманно, все снится, и вот

Ускользает из рук на рассвете —

Зверь бежит из непрочных тенет,

Рыбы в море уходят сквозь сети,

Роза вянет в руке, лепестки

Превращаются в пепел горячий,

И, как школьник у черной доски,

Бьемся мы над прекрасной задачей:

В непроглядном дыму папирос

Как бы не разминуться с душою,

Но любить невозможно без слез

Под огромной плакучей луною.

Здесь уходят навек поезда,

Дева машет им ручкой лилейной,

Щедро льется по трубам вода,

Но пылают от жажды бассейны.

1929

208. РОЗА И ЧЕРВЬ

Он жалкая описка

В твореньи, в нотах лир,

Он, пресмыкаясь низко,

Приполз в блаженный мир,

Где призрачное небо

Над розой голубой,

В амбарах горы хлеба

И сладок пир земной.

Зачем ему такая

Вселенная дана —

Мучнистый рис Китая

И кладбищ тишина?

Но в море погибает

Корабль, покинув верфь,

И розу пожирает

В саду подлунном червь,

Недолговечна роза,

Как бальных платьев тлен,

И губит смертных проза,

Превратность перемен.

Обильной пищи брюхо

Все требует сполна,

В луженых глотках сухо

У пьяниц без вина,

Гремят с холмов шампанских

Бочонки в черный трюм,

Для пудингов британских

Везет корабль изюм.

Но после посещенья

Нам сладок смертный сон,

Блаженное забвенье

И холодок колонн.

Над грузом пирамиды,

Под сенью голубой

И сердце хризолиды

Вкушает сна покой.

На ниточках стеклянных

Висят шары светил,

Среди полей туманных

Течет небесный Нил.

И бабочкой бездомной,

Еще земным шурша,

Бросает кокон темный,

Свой тесный дом, душа.

209. «В пылающих розах…»

В пылающих розах

Цыганская шаль,

В туманных морозах

Прекрасная даль.

Любовь на пороге,

Письмо — на столе —

О дальней дороге

И о короле.

И легкие сани

Приносят гусар.

В ночном ресторане

Под ропот гитар.

Цыганка забьется

В падучей грудной,

Шампанское льется

Прохладной рекой.

И вот — розоватый

Хрустит листопад —

Доходы с богатых

Имений летят.

Так в северной власти

В сугробах сердца

Пылают от страсти

Под звон бубенца.

210. «Мы начинаем день тревожно…»

Мы начинаем день тревожно:

Ну как бы не разбить чего,

В сосуде хрупком осторожно

Храним небесное вино.

Кипит трагический напиток

В голубоватом хрустале,

Но тысячью цепей и ниток

Влечет и клонит нас к земле.

Автомобильным поворотам

Не доверяя, как мечтам,

Мы переходим мир с расчетом,

Как шумный уличный бедлам.

Темнеют заросли природы,

Но под защитой светлых лир

Растерянные пешеходы

Пересекают бренный мир.

Подхватывает нас теченье,

Как палуба, земля скользит,

От грохота и опьяненья

Все кружится, и нас тошнит.