Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія - [50]

Я полушутя разсказалъ спортсменамъ объ особой породѣ полярнаго барана, видѣнной мною въ Верхоянскихъ горахъ, и къ моему новому удивленію, молчаливый англичанинъ вдругъ преобразился. На щекахъ его проступилъ румянецъ, а въ глазахъ блеснуло нѣчто, похожее на живой интересъ.

— Ао! — пустилъ онъ долгой горловой нотой. — Новая порода!..

Княгиня объяснила мнѣ, что въ горахъ Тибета уже прыгаетъ особая порода горныхъ барановъ, окрещенная англійскими зоологами Smallgleni, хотя нѣмцы предпочитаютъ называть ее по имени прусскаго офицера Бейнштока или Штейнбока, который посѣтилъ Тибетъ цѣлый годъ спустя послѣ Смалльглена.

— Oxis Smallgleni seconda!.. — внезапно сказалъ князь, почтительно посмотрѣвъ на своего ученаго друга. Онъ, очевидно, уже вплеталъ мысленно новый лавровый листокъ въ его ученый вѣнокъ, и я почти не сомнѣваюсь, что черезъ годъ или черезъ два штандартъ будетъ скакать по пустынному верхоянскому хребту, сгоняя якутскихъ лошадей на подмогу предпріимчивымъ путешественникамъ.

Остальное общество спортсменовъ состояло изъ княжескаго лакея, который занималъ особую каюту и сидѣлъ за общимъ столомъ, хотя и на нижнемъ концѣ, возлѣ пары учителей и молодого фотографа, который долженъ былъ увѣковѣчить подвиги спортсменовъ при помощи трехъ аппаратовъ и 2,000 пластинокъ.

Я буду писать книгу! — сообщилъ мнѣ князь. — Безъ фотографій не хорошо, incovenient, isn't it?

Я, конечно, не могъ не согласиться.

— Грязно работать самъ! — продолжалъ князь. — Лучше онъ! Онъ очень искусно!..

— Придется оговорить! — замѣтилъ я осторожно.

— Зачѣмъ? — живо возразилъ князь, и даже завитки на его лбу пришли въ движеніе. — Это мое! Я его купилъ!.. — И онъ показывалъ пальцемъ на бѣднаго маленькаго фотографа, который неловко ерзалъ на своемъ сидѣньѣ, видя, что о немъ идетъ рѣчь, и не зная въ чемъ дѣло.

Княгиня тоже не была чужда литературнымъ интересамъ.

— Какъ фамилія вашего малаго русскаго поэта? — спросила она меня, видя, что я читаю томъ малорусскихъ стиховъ. — Самаго большого изъ малыхъ русскихъ? Какъ-то на о, — я забыла. Ты не помнишь ли, Андре? — обратилась она къ мужу.

— На о? — переспросилъ онъ, подумавъ, — Соллогубъ?..

— Ахъ нѣтъ! — съ досадою сказала княгиня. — Это на губъ. Какъ-то: Савченко, Федченко… Совсѣмъ простонародная фамилія.

Я подсказалъ фамилію Шевченки, но князь продолжалъ стоять на своемъ.

— Я знаю Соллогубовъ, — возразилъ онъ, — и это хорошая семья. Они всѣ что-нибудь пишутъ, а молодой Соллогубъ, дѣйствительно, дѣлаетъ стихи.

Багажемъ спортсменовъ завѣдывалъ какой-то англизированный грузинъ изъ черноморскихъ матросовъ, получавшій, по словамъ м-ра Смалльглена, 150 рублей въ мѣсяцъ, но очень похожій на француза великой арміи, на обратномъ пути изъ Москвы. Его не пустили въ каютъ-компанію, и онъ все ходилъ по палубѣ и пожимался отъ холода. Даже его горбатый грузинскій носъ весь посинѣлъ отъ холоднаго охотскаго тумана. Онъ былъ самый литературный изъ всего общества, ибо изъ кармана его короткой куртки, похожей на женскую кацавейку, постоянно торчала книжка англійскаго журнала, засаленная и нечитанная до дыръ.

Пароходъ, на которомъ мы ѣхали, принадлежалъ морскому пароходству Манчжурской желѣзной дороги, и надо-таки отдать ему справедливость, былъ чрезвычайно скверный, совсѣмъ не приспособленный для полярнаго плаванія. Манчжурская желѣзная дорога, стремясь сосредоточить въ своихъ рукахъ побольше предпріятій, взяла на себя пароходное сообщеніе съ сѣверными портами Тихаго океана, принадлежавшее прежде Обществу Добровольнаго флота.

Какъ водится, набрали многочисленную администрацію съ жирными окладами, наняли помѣщеніе, повѣсили вывѣски, напечатали бланки и рекламы, но не позаботились пріобрѣсти сколько-нибудь порядочныхъ пароходовъ. Первый пароходъ Манчжурской дороги разбился, не дойдя еще до Владивостока, второй былъ окончательно забракованъ за негодностью котловъ, и вмѣсто обѣщанныхъ четырехъ рейсовъ Манчжурка въ теченіе всего мая мѣсяца не могла начать ни одного, такъ что вся Камчатка сидѣла безъ почты и даже безъ муки и чаю. Наконецъ, подвернулся пароходъ «Байкалъ» товарищества Шевелева и К°, и Манчжурка тотчасъ же зафрахтовала его и послала на сѣверъ. Это была довольно комическая исторія. Пароходъ не имѣлъ даже парового катера для разгрузки товаровъ и имѣлъ такъ мало шлюпокъ, что въ случаѣ крушенія не зналъ бы, куда усадить команду и пассажировъ. Команда, впрочемъ, узнавъ о предстоящей прогулкѣ, чуть не сдѣлала бунта. Китайская прислуга разбѣжалась, пришлось нанимать новую, и даже самъ капитанъ всю дорогу ворчалъ и божился, что второй разъ лучше выйдетъ въ отставку, но ни за что не пойдетъ на сѣверъ.

Первый же день нашего плаванія достался намъ, что называется, клиномъ. Начался сильный вѣтеръ, скоро перешедшій въ бурю. Всѣ пассажиры легли пластомъ. Изъ каютъ знатныхъ путешественниковъ неслись самые малодушные стоны. Прыткіе спортсмены ограничивались до сихъ поръ сушей и совсѣмъ не знали моря. Китайскіе лакеи, размахивая своими волосяными хвостиками, бѣгали взадъ и впередъ съ плевальницами и тряпками, но съ непривычки ихъ тоже укачивало. Къ вечеру не осталось ни одного на ногахъ, и вся каютъ-компанія, за исключеніемъ двухъ-трехъ человѣкъ, превратилась въ сплошной госпиталь морской болѣзни.