Собраніе сочиненій В. Г. Тана. Томъ четвертый. Скитанія - [26]

Стратегъ стоялъ на возвышеніи около жертвеннаго камня. Онъ долженъ былъ омочить свою руку въ первой пролитой крови и окропить ею свой мечъ, чтобы онъ никогда не зналъ сытости убійствомъ.

Люди тѣснили другъ друга, стараясь пробраться поближе къ плѣнникамъ. Женщины закрывали глаза, предвкушая близкій ужасъ, и продирались впередъ ожесточеннѣе мужчинъ, ибо ихъ жажда видѣть кровь и муки превозмогала ихъ слабость.

Матери принесли дѣтей для того, чтобы окропить ихъ свѣжей кровью жертвъ. Калѣки, разслабленные, больные приползли къ подножію жертвеннаго камня и лежали на землѣ, надѣясь, что хотя бы нѣсколько живыхъ капель брызнетъ на ихъ изувѣченное тѣло и вернетъ ему прежнее здоровье и силу. Солнце поднималось все выше и выше; вотъ первый лучъ его скользнулъ въ храмъ наискось, какъ острое золотое копье, приготовленное для великолѣпной гекатомбы. Онъ незамѣтно подвигался въ сторону, какъ будто кто-то невидимый сдвигалъ его сверху, прямо къ жертвенному камню. Младшіе жрецы взяли перваго плѣнника и отнесли его на каменный алтарь. Они разорвали на немъ одежду и открыли его грудь. Солнечный лучъ уже коснулся плеча жертвы и еще подвинулся вправо, какъ будто выбирая мѣсто для болѣе вѣрнаго удара. Старый жрецъ выступилъ впередъ и обнажилъ свой ножъ.

Тогда юный сынъ стратега, бывшій со жрецами, тоже выступилъ впередъ и сказалъ:

— О, воины и люди города! Вашимъ богамъ и вамъ самимъ нужна свѣжая кровь, чтобы напоить вашу жажду и окропить язвы вашихъ тѣлъ. Но не убивайте этихъ жалкихъ плѣнниковъ! Ихъ кровь разжижена отъ страха и створожена предвкушеніемъ смерти. Вотъ я добровольно даю вамъ кровь моего сердца. Она горяча, какъ огонь, и трепещетъ полнотою жизни. Пусть же она брызнетъ на васъ и напомнитъ вашей душѣ, что вы были нѣкогда безсмертны и счастливы, болѣе кротки, чѣмъ боги, но неподвластны ихъ суду.

Сказавъ это, юноша вырвалъ у жреца священный ножъ и твердой рукой вонзилъ себѣ въ сердце. Жители ахнули отъ жалости и бросились въ ужасѣ въ стороны, ибо всѣ они любили юношу, и такого дѣла еще не было видано на землѣ. Но кровь его брызнула сильнымъ фонтаномъ и забрызгала малыхъ дѣтей, собранныхъ у алтаря. Толпа ринулась вонъ изъ храма и разбѣжалась по своимъ домамъ, и въ этотъ день не было жертвоприношенія.

Но дѣти, окропленные мятежной кровью юноши, унесли ее съ собою, какъ неизгладимую печать. Когда же они выросли и сами стали юношами, они стали блуждать въ свѣтѣ, задавая дерзкіе вопросы, порицая вѣковыя жестокости, освященныя полнотою времени, и мечтая перенести золотой вѣкъ изъ минувшаго въ грядущій міръ.

Петербургъ, 1905.

Въ Японіи

1. Хакодате.

Плоская японская шампунка, проворно пробираясь среди безчисленныхъ баржъ и лодокъ, загромождавшихъ гавань, везла насъ къ берегу. Гребецъ стоялъ на кормѣ и проворно вилялъ изъ стороны въ сторону страннымъ кормовымъ весломъ, горбатымъ посрединѣ и ложкообразно выдолбленнымъ у лопасти. Вмѣсто всякой одежды онъ былъ только перепоясанъ узкимъ синимъ полотенцемъ, и его коричневое тѣло, мокрое отъ пота, блестѣло на солнцѣ, какъ вылитое изъ гладкой бронзы. Широкая радуга залива была переполнена шкунами и пароходами. Паровые катера сновали взадъ и впередъ, огромныя баржи, высоко нагруженныя тюками и бочками, тяжело отходили отъ мелководной пристани, сотни шампунокъ и шаландъ шныряли между судами. Пароходовъ было больше сорока. Они принадлежали десятку различныхъ компаній (почти всегда съ небольшой субсидіей отъ правительства) и занимались перевозкой пассажировъ и грузовъ между многочисленными городами и селами, разсѣянными по побережью. Вся Японія живетъ на морскомъ берегу, и сообщеніе производится почти исключительно водою. Поэтому неудивительно, что дѣла хватало всѣмъ. Съ сѣвернаго острова Хокайдо шелъ уголь, металлы, лѣсъ; съ Сахалина и Курильскихъ острововъ — соленая рыба, одинъ изъ главныхъ элементовъ японскаго народнаго питанія; съ юга — мануфактура, желѣзныя издѣлія, рисъ. Я, однако, не предполагалъ, чтобы въ этомъ отдаленномъ углу сѣверной Японіи было такое оживленное торговое движеніе. Русскій Владивостокъ, лежащій прямо черезъ море въ какихъ-нибудь трехстахъ миляхъ къ западу, никоимъ образомъ не могъ сравниться съ этимъ бойкимъ японскимъ городомъ, который даже не составляетъ столицы острова Хокайдо. Кстати сказать, въ школьныхъ географіяхъ островъ Хокайдо почему-то называется стариннымъ именемъ Іесо.

Черезъ нѣсколько минутъ мы стояли на берегу, окруженные джинрикшами, наперерывъ предлагавшими свои услуги. Невзрачный таможенный чиновникъ, маленькій, какъ всѣ японцы, съ форменными пуговицами на платьѣ европейскаго покроя, но съ раскосыми монгольскими глазами, тотчасъ же отогналъ ихъ въ сторону и велѣлъ внести наши вещи въ таможню. Я невольно вспомнилъ, какъ въ прошломъ году во Владивостокѣ, когда мы съѣзжали на берегъ съ иностраннаго парохода, береговой солдатъ разгонялъ китайскихъ лодочниковъ просто длиннымъ кнутомъ, а они даже не обижались и только скалили зубы, когда которому-нибудь попадало половчѣе. Японецъ, по крайней мѣрѣ, не употреблялъ жестовъ для вразумленія.

Начался осмотръ. Я попробовалъ объяснить, что мы ѣдемъ съ сѣвера и направляемся черезъ Хакодате прямо во Владивостокъ, но изъ этого ничего не вышло.