Собрание сочинений в двух томах. Том 1: Стихотворения - [45]

Вместе с ветками руки к потомку тяну я,

Я пошлю ему грамоту берестяную.

И правдиво расскажет сухая кора

Про меня, про березу, про взмах топора.

* * *

Мы далеки от трагичности:

Самая страшная бойня

Названа культом личности —

Скромно. Благопристойно.

Блекнут газетные вырезки.

Мертвые спят непробудно.

Только на сцене шекспировской

Кровь отмывается трудно.

* * *

Всем и каждому у нас одна дорожка,

Жизнь устроена, как русская матрёшка.

Всё едино — правит хамство или барство,

Сверху грубая матрёшка государства.

А попробуй приоткрыть ее немножко —

В ней торчит национальная матрёшка,

А внутри ее лежит — как ты ни цыцкай! —

Пеленашечка матрёшки большевицкой!

Но и это — только ложная обложка,

В ней культуры нашей вложена матрёшка.

Открываешь — удивляешься сверх меры —

В ней матрёшка православной нашей веры,

А потом пойдут сниматься, как одёжки,

Родовые и семейные матрёшки,

И в какой-нибудь матрёшке двадцать пятой

Я покачиваюсь, голый и мохнатый.

* * *

Гости поналезли,

И у всех болезни.

У кого какой артрит,

Тот о том и говорит.

Разгорелись важные,

Длительные прения.

(А я улизнул

в замочную

скважину,

Прямо

в четвертое

измерение!)

Как в «Принцессе Турандот»

В театре у Вахтангова —

Пускаюсь с простынёй в полёт

И превращаюсь в ангела!

Пусть восседают за столом

И лопают варенье,

А я уже машу крылом

В четвёртом измереньи!

А дома притворился мной

Другой, трехмерный, подставной.

Чтоб не случилось ничего,

Он соблюдает статус-кво.

Даже сел у столика,

Откусил печенье,

Говорит о коликах

И о их леченьи.

Надо всем и каждому

Иметь такую скважину,

Чтобы, развёртывая оперенье,

Прыгать в четвёртое измеренье!

Чтобы из мёртвого одуренья

Прыгать в четвёртое измеренье!

Чтобы из чёртова столпотворенья

Прыгать в четвёртое измеренье!

* * *

На скамейке без подстилки

Спишь, свернувшись колобком,

И порожние бутылки

У скамьи стоят рядком.

Ангел в синем вицмундире

Наклонился над плечом.

Он с дубинкой в этом мире,

Как он в мире том с мечом.

Он заявит строгим тоном,

Наказанием грозя,

Что, согласно всем законам,

На скамейке спать нельзя.

И пойдешь ты, ковыляя,

Под деревьями в тени.

Так изгнание из рая

Происходит в наши дни.

* * *

Брошу в церковь динамит,

Стану сразу знаменит!

Десять лучших адвокатов

Защитят меня в суде,

Все концы умело спрятав

В мутно-розовой воде.

Сам судья, простив заране,

Улыбнется нежно мне,

Расплывясь, как блин в сметане,

В благодушной седине.

Я в числе сограждан видных —

Интервью за интервью;

Я о планах динамитных

С увлеченьем говорю!

От моей лохматой хари

Телевизоры в угаре!

С грандиознейших афиш

Я показываю шиш!

Так и лезут все из кожи

Напечатать мой портрет!

Я украсил наглой рожей

Тьму журналов и газет.

Мне восторженные дамы

Присылают телеграммы

С предложеньями любви!

Показания мои

Голливудский воротила

Закупает все сполна,

Чтобы фильмы накрутила

Голливудская шпана.

Как меня освободят —

Будет в честь мою парад!

Я на радостях подкину

В ясли адскую машину!

Бомбу брошу в детский сад!

* * *

Лидии Шаляпиной

На проспекте сносят дом.

Старый дом идет на слом.

Сокрушая непрестанно

Дома пыльное нутро,

Стенобитного тарана

Свищет в воздухе ядро.

Оседают, грохоча,

Пирамиды кирпича.

Обнажается проём,

Где сидели мы вдвоём

За обеденным столом.

Всё на слом идет, на слом.

Вот и нет окна уже

На четвертом этаже,

Освещенного луной,

С папиросою ночной,

С переливчатым стеклом.

Всё на слом идет, на слом.

Только сердце непременно

Хочет всё на старый лад —

Там, где выломлены стены,

Люди в воздухе висят.

Люди ходят, люди курят

В высоте и в пустоте,

А на самой верхотуре

Позабылись двое те,

Будто плавают в воде

Иль подвешены к звезде.

И становится мне страшно

Этой выси голубой,

Где качаюсь я вчерашний

Над сегодняшним собой.

Где-то там, вверху, в проломах,

Я остался в прошлых днях,

Я запутался в объёмах,

Я застрял во временах.

Это сердце дни и ночи

Глухо хлопает крылом

И минувшего не хочет

Ничего отдать на слом,

И из сил последних самых

Подымает надо мной

Памяти воздушный замок

Там, где рухнул дом земной.

СОВРЕМЕННАЯ БАЛЛАДА

Завязка баллады моей коротка:

В лифте злодей удушил старика.

Лунным сиянием взмылен,

Кричал романтический филин.

Вернее, была витрина

И чучело филина пыльное, дымнолохматое

Средь рухляди всякой старинной.

Сиянье неоновой трубки голубоватое, матовое.

Крики. Свистки.

Луна-маскировщица.

И толпа на куски

Растерзала злодея у лавки старьёвщика.

…Кусок окровавленный

Уволок сверхпрославленный

Фильмовой постановщик,

Поставщик поножовщин!

А ногу отгрыз хореограф.

Он даже от радости плакал.

Из дел, исключительно мокрых,

Он ставил балетный спектакль!

А прозаик кровью налился,

Человечины налопался, —

Влез путем психоанализа

В суть злодеевского комплекса!

И кусок в полпуда весом

Драматург урвал для пьесы!

Вместо старых действий

(Для чего считать их?)

Пьеса в трех убийствах

И в шести кроватях.

Тема-то какая!

«Кокаин и Каин».

Вгрызались в месиво пунцовое,

Над трупом чуть не подрались,

И вот последним кость берцовую

В зубах уносит журналист!

Но ни в одной строке

Ни слова о старике.

В свете современности

И научных книг

Не представляет ценности

Удушенный старик!

А ему того и надо,

Раз баллада, так баллада,

И ко всем этим сволочам

Он является по ночам.

Подберется тихо сзади

И огреет по крестцу!

Разрешается в балладе

Развлекаться мертвецу.

* * *

Проходил я через зал, через зал.