Собрание сочинений в 5 томах. Том 4 - [16]
Девушка, которую Семен поцеловал, взяла у него пояс и шепотом спросила:
— Сеня, тебе кого?
— Все одно, — чуть слышно проговорил Семен. — Кого-нибудь.
Девушка доверительно улыбнулась, взмахнула поясом и отошла. По ее горячему взгляду, по улыбке Семен понял: девушка, не проронив ни слова, сказала ему, что на нее он может положиться, что она не подведет, ибо хорошо знает, какой именно «царице» подарить пояс… И точно, через минуту «царица» явилась. Перед Семеном ясным солнышком предстала девушка, часто-часто мигая ресницами и сгорая от стыда. Это была Дуся, знавшая наизусть многие подаренные ей стихи. Девушка смотрела на Семена с мольбой в глазах, и он не мог понять: губы ее дрожали оттого, что она вот-вот рассмеется, или оттого, что она сейчас расплачется. Ей было трудно и стоять и смотреть на Семена, и все же она нашла в себе силы положить руку Семену на плечо и улыбнуться. Лицо у нее смуглое, глазастое, со следами застаревшего, еще с лета, загара. Пухлые щеки, которые так и хотелось потрогать пальцем, были в зареве румянца. Шнурочки бровей слабо чернели на темной коже, и левая бровь была приметна тем, что на самом изгибе примостилась родинка, похожая на муху. При малейшем движении брови ломались, и были они так старательно выписаны, что нарисовать, скажем, их на бумаге точь-в-точь такими было под силу разве только руке искуснейшего живописца… Она подняла маленькую голову, косынка, вязанная из козьего пуха, поползла на плечи. Девушка испуганно отдернула руку, быстро оправила за ухом смолистые, слабо вьющиеся волосы, откинула на спину туго сплетенную косу. Вся она, прямая, смелая, говорила, что ей ничего не страшно, что если она подошла к нему и если он выбрал именно ее своей «царицей», то она смело поцелует его… А что тут такого? Все целуются…
Девушка взглянула на Семена, и брови ее в удивленном испуге поползли, изогнулись, да так и застыли. «Отпусти меня, Сеня, хоть мы и знакомы с тобой, хоть ты книжку мне дарил, хоть я и кажусь смелой, а мне и страшно и совестно, — говорил ее взгляд. — И целоваться нам не надо, посмотри на меня, а я на тебя, и разойдемся…» Отвела глаза, смотрела себе под ноги, не знала, стоять или убегать. Рясная, с оборками юбка чуть прикрывала колени. Кофточка из розового ситчика открывала тонкую шею в монистах. Кофточка была тесна в груди, и Семен заметил: когда девушка положила руку ему на плечо и выпрямилась, от упругой девичьей груди кнопка на кофточке расстегнулась… Девушка вздохнула, как перед прыжком в воду, приподнялась на цыпочки, потянулась к Семену. Стежечки-брови сломались, и она, затаив дыхание, смешно сжатыми губами дотронулась до усиков Семена и вдруг прыснула, залилась смехом и побежала к подругам…
Вскоре игра «в пояса» всем наскучила. Догадливый гармонист растянул меха, и Дуся с балалайкой подсела к нему. Охали и стонали басы, плакали и смеялись подголоски, жужжали струны. Взвихрилось забористое кубанское «страдание», и тут Дуся отдала подруге балалайку, не стерпела и вышла на средину комнаты. Она сорвала с плеч косынку, прижала ею на спине косы и, пружиня гибкое тело, топнула ногой и крикнула:
— Эй! Гармонист! Поддай огня!
— Дуся! Милая, пострадай!
— Не мешайте ей!
— Куда прешь, парень? Ну, куда лезешь?
— Посторонитесь, хлопцы!
Дуся взмахнула косынкой, откинула голову и, смеясь и блестя белыми, густо посаженными зубами, тихо-тихо пошла по кругу. Она как бы примерялась к полу, пробовала его крепость, приглядывалась, а есть ли тут где разгуляться. И когда убедилась, что круг широк, а пол крепок, закружилась вихрем, часто и дробно выстукивая каблуками. Легко, птицей кружилась по комнате, черные косы, как плети, резали воздух, колоколом взбухала оборчатая юбка. И вот она, чуть наклонив голову и помахивая косынкой, плавно, на цыпочках, прошла мимо Семена, а затем под восторженные крики спряталась за спины подруг.
Гармонист заиграл польку-бабочку. Комнату запрудили пары, закачались косынки и чубатые головы. К Семену подошел Максим. Посмотрел на часы на запястье его жилистой, волосатой руки и сказал, что уже поздно. Потом заговорщицки подмигнул другу и увел его в сенцы. Там они закурили, и Максим, обнимая Семена, приглушенно сказал:
— Ну как, Сеня, настроение?
— В общем, хорошее.
— Слушай, пойдем на ночеванье?
— Идите без меня…
— И что ты за тряпка, Семен? — обиделся Максим. — Не будь таким пугливым. Сходи хоть разок. Просто так, из любопытства. Узнаешь, что оно такое, наше станичное ночеванье… Нас будет немного. Пойдем тремя парами.
— Нет, Максим, я не пойду. Можешь ты понять, что мне это противно?..
— Тю, дурной! Всем не противно, а ему противно. Не строй, Семен, из себя городского… Все знают, что ты наш, трактовский. И тебе хорошо известно, что ночеванье — это же обычай… Что тут такого?
— А если обычай плохой?
— Ну, какой есть, зато свой, не краденый, — ответил Максим. — Я тоже считаю, что обычай пустяковый, и думаю, что со временем он отомрет и забудется. Но пока существует, пойдем, Сеня, не гордись. А то, честное слово, на тебя наши девчата обидятся… Мы уже и хату договорили — у Фроси Садченковой. Я пойду с Катей Яншуковой, Николай — с Полей Астафьевой… Ну как?
Мыслями о зажиточной, культурной жизни колхозников, о путях, которыми достигается счастье человека, проникнут весь роман С. Бабаевского. В борьбе за осуществление проекта раскрываются характеры и выясняются различные точки зрения на человеческое счастье в условиях нашего общества. В этом — основной конфликт романа.Так, старший сын Ивана Лукича Григорий и бригадир Лысаков находят счастье в обогащении и индивидуальном строительстве. Вот почему Иван-младший выступает против отца, брата и тех колхозников, которые заражены собственническими интересами.
У каждого писателя, то ли в Сибири, то ли на Украине, на Волге или Смоленщине, есть свой близкий сердцу родимый край. Не случайна поэтому творческая привязанность Семена Бабаевского к станицам и людям Кубани, ибо здесь и есть начало всему, что уже сделано и что еще предстоит сделать. И мы признательны писателю за то, что он берет нас с собой в путешествие и показывает свой родной край, бурную реку Кубань и хороших людей, населяющих ее берега.Л. ВЛАСЕНКО.
В романе «Станица» изображена современная кубанская станица, судьбы ее коренных жителей — и тех, кто остается на своей родной земле и делается агрономом, механизатором, руководителем колхоза, и тех, кто уезжает в город и становится архитектором, музыкантом, журналистом. Писатель стремится как бы запечатлеть живой поток жизни, те радикальные перемены, которые происходят на селе.
Новый роман известного советского писателя Семена Бабаевского посвящен жизни послевоенной деревни на Ставропольщине. В романе переплетаются две сюжетные линии: одна — лирическая, другая — производственная. Повествование ведется от лица журналиста Михаила Чазова, работающего в одной из московских газет. Уроженец хутора Привольного, он приезжает в родные края и видит не только внешние перемены, но и глубокие внутренние конфликты, острые столкновения нового со старым.
Удостоенный Государственной премии роман «Свет над землей» продолжает повествование о Сергее Тутаринове и его земляках, начатое автором в романе «Кавалер Золотой Звезды». Писатель рассказывает о трудовых подвигах кубанцев, восстанавливающих разрушенное войной сельское хозяйство.
Удостоенный Государственной премии роман «Свет над землей» продолжает повествование о Сергее Тутаринове и его земляках, начатое автором в романе «Кавалер Золотой Звезды». Писатель рассказывает о трудовых подвигах кубанцев, восстанавливающих разрушенное войной сельское хозяйство.Содержание повести «Сухая Буйвола» — приключения двух мальчиков, пускающихся в далекое путешествие к чабанам по степной речке Егорлык, с открытием Невинномысского канала она становится полноводной рекой, что заставляет юных героев преодолеть много непредвиденных ими опасностей и трудностей.
В книгу Александра Яковлева (1886—1953), одного из зачинателей советской литературы, вошли роман «Человек и пустыня», в котором прослеживается судьба трех поколений купцов Андроновых — вплоть до революционных событий 1917 года, и рассказы о Великой Октябрьской социалистической революции и первых годах Советской власти.
В своей второй книге автор, энергетик по профессии, много лет живущий на Севере, рассказывает о нелегких буднях электрической службы, о героическом труде северян.
Историческая повесть М. Чарного о герое Севастопольского восстания лейтенанте Шмидте — одно из первых художественных произведений об этом замечательном человеке. Книга посвящена Севастопольскому восстанию в ноябре 1905 г. и судебной расправе со Шмидтом и очаковцами. В книге широко использован документальный материал исторических архивов, воспоминаний родственников и соратников Петра Петровича Шмидта.Автор создал образ глубоко преданного народу человека, который не только жизнью своей, но и смертью послужил великому делу революции.
Роман «Доктор Сергеев» рассказывает о молодом хирурге Константине Сергееве, и о нелегкой работе медиков в медсанбатах и госпиталях во время войны.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Из предисловия:Владимир Тендряков — автор книг, широко известных советским читателям: «Падение Ивана Чупрова», «Среди лесов», «Ненастье», «Не ко двору», «Ухабы», «Тугой узел», «Чудотворная», «Тройка, семерка, туз», «Суд» и др.…Вошедшие в сборник рассказы Вл. Тендрякова «Костры на снегу» посвящены фронтовым будням.
Повесть «Сестры» посвящена возрождению колхозной жизни в одной из кубанских станиц сразу же после изгнания фашистских оккупантов, когда вся тяжесть страды деревенской лежала на плечах женщин и подростков.В романе «Кавалер Золотой Звезды» дана картина восстановления разрушенного войной хозяйства в деревне после победного завершения войны.
Роман посвящен острым проблемам современности. В основе сюжета — раздумья о жизни старого большевика Алексея Фомича Холмова, по-ленински беспокойного и деятельного, для которого всегда и во всем интересы народа, Родины превыше всего. Это произведение о коммунистической нравственности, о стиле партийного руководства, о том, каким должен быть тот, кто облечен высоким доверием народа.