Собрание сочинений - Том 6 - [16]
Письмо к Л. А. Орлову
Письмо адресовано Льву Александровичу Орлову (1889 † 1967), мужу М. В. Смирновой-Орловой, автора воспоминаний о последнем периоде жизни С. А. Нилуса в селе Крутец Владимирской губернии. Лев Александрович был большим почитателем Нилуса, имел переданную ему отцом, инженером-генерал-майором Александром Кирилловичем Орловым (1855 † 1941) книгу «Великое в малом» 1911 г. издания. В период написания письма он жил в Москве, где работал бухгалтером, а его жена, Мария Васильевна, с детьми находилась у своего отца, священника, в селе Крутец.
В 1926 г. тесть Л. А. Орлова, о. Василий Арсеньевич Смирнов (1874 † 1937), настоятель храма во имя Успения Пресвятыя Богородицы с. Крутец, узнал о бедственном положении Нилусов, высланных «минус 6» из предыдущего места жительства и искавших пристанища. Мария Васильевна сообщила об этом мужу, и тот попытался связаться с Нилусом, чтобы предложить ему остановиться у них, но опоздал. В Москве, куда Орлов приехал вслед за Сергеем Александровичем, ему рассказали, что в Чернигове нашлись люди, приютившие писателя. Это были граф Митрофан Николаевич и его дочь Ольга Митрофановна Комаровские. Получив адрес, Л. А. Орлов сразу же написал С. А. Нилусу о готовности принять его семью и вскоре получил ответ от Сергея Александровича, «в котором тот искренне благодарил за приглашение и обещал воспользоваться им, если будет в этом нужда».
В 1928 г. эта нужда настала — С. А. Нилуса выслали и из Чернигова, ввиду его возросшей известности и авторитета. В конце апреля он приехал в дом о. Василия Смирнова, в Крутец, который стал его последним пристанищем среди «градов Исраилевых». За время пребывания там, писатель много общался с Л. А. Орловым, поведал ему о своей близкой кончине: «Уже последние звонки мне даны, Левушка».
Публикуемое письмо является ответом на вопросы — Л. А. Орлова, где тот задает С. А. Нилусу несколько вопросов, касающихся прежде всего «Декларации» от 29 июля 1927 года митрополита Сергия (Страгородского) и возглавляемого им Временного Священного Патриаршего Синода. Также как Лев Александрович и его семья, о. Василий не принял «Декларации», пойдя путем исповедничества церковной чистоты, стал «непоминающим», был неоднократно репрессирован, а затем расстрелян.
Чернигов, 9(-11)-го февраля 1928 г.
Драгоценный мой Лев Александрович!
Давно не умилялся я так, как был умилен сегодня от чтения Вашего письма. В 28-то лет, да еще в наше-то лукавое и пребеззаконное время и сохранить так свою душу. Как Господь помог сохранить ее Вам — как же тут было не умилиться?! Исполать Вам, родной мой, и слава и честь родителям Вашим, наипаче же Господу Богу, соблюдшему Вас седмитысящным в среде неподклонивших выи своей Ваалу! Радуюсь и паки реку — радуюсь и благодарю Создателя моего и Вашего, что хоть и на дванадесятом часе моей жизни я встретился с Вашей душой, но все же на ее примере я лишний раз убедился, что как ни мало стадо Христово, но не одолеть его и самым вратам адовым. От всего сердца обнимаю и целую Вас, жемчужинка Божия драгоценная! Храни Вас и соблюди от всякого зла и навета вражьего Господь и Матерь Божия!
По любви и вере Вашей Господу угодно, чтобы письмо мое это шло к Вам не почтой, а с оказией и потому, с Божьей помощью, надеюсь дать им на все Ваши вопросы исчерпывающие их ответы. Начну с важнейшего — с Сергиевской смуты.
В письме своем Вы пишите, что, почитая всякую законную власть и церковное единство и не видя в действиях митрополита Сергия ничего противоканонического, Вы молитесь о нем и о теперешнем Синоде, равно и за всех правящих иерархов Российския Церкви. Но скажите мне: Каиафа и Анна каноничны были, или нет, с точки зрения ветхозаветного формального правоверия, когда осудили Господа на пропятие? А Иуда не был ли единым от двунадесяти? Однако, первые христиане не решились бы молиться за них, как о право правящих слово истины. Таково в глазах моих (да и не одних моих) деяние м. Сергия и иже с ним от 16/29 Июля 1927 года. Деяние это, по бесовски меткому выражению советского официоза, «Известий», есть попытка «построить крест так, чтобы рабочему померещился в нем молот, а крестьянину — серп». Иными словами: заменить крест советской печатью — печатью «зверя» (Апок. XIII, 16).
Вот что по этому, всякого плача достойному поводу, размышляли мы, нехотящие подклонять выи своей Ваалу и «зверю, рана которого исцелела», «Уста священника должны хранить ведение, и закона ищут от уст его, потому что он вестник Господа Саваофа. Но вы уклонились от пути сего, для многих послужили соблазном в законе, разрушили завет Левия, говорит Господь Саваоф. За то Я сделаю вас презренными и униженными перед всем народом, так как вы не соблюдаете путей Моих, лицеприятствуете в делах закона» (Малах. II, 7–9). Эти слова пророка Божия пришли нам на память после прочтения воззвания от 16/29 Июля 27 г. м. Сергия и организованного им Временного Священного Патриаршего Синода. Восстали они, как обличение того пути, на который так решительно и безоглядно стали они в этом своем «Обращении». Может ли Церковь, которая есть «столп и утверждение истины», может ли она и ее иерархия, при каких угодно случаях и для каких угодно целей становиться на путь лжи и человекоугодничества? Нет, ибо это безусловно воспрещается словом Божиим (Деян. IV, 19; Иезек. III. 18). Все, что говорится от лица Церкви, должно дышать истиной Христовой, исходить из нее, быть сообразно с ней; и всякое отклонение от истины, какими бы соображениями оно ни оправдывалось, является оплеванием Пречистого Лика Христова, и для Церкви, в конечном итоге, оказывается всегда позорным и вредным. Позорно и вредно ей и то дело, которое начато м. Сергием, позорно и вредно потому, что в нем нет истины, а все оно полно лжи, соображений и расчетов человеческих.
