Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения - [22]

Ребята — они овладели культурою,

Да так, что выходят в просторы Вселенной.

Мои дорогие друзья вологодские,

Я знаю, что вы не на солнышке греетесь,

Для вас не помога теперь воля господа,

Вы больше на руки и разум надеетесь!

Вы время свое понапрасну не тратите,

Пришли вы с успехами к ленинской дате,

И ткутся, как сказки, волшебные скатерти

И чудные ткани на льнокомбинате.

Успеха, здоровья вам, неувядания

И жизни нормальной и в меру веселой,

Вот все, что хотел я сказать. До свидания,

А если хотите, до встречи, до скорой!

1970

Хатынь

Не умолкают звонницы Хатыни,

Оплакивая сельские святыни,—

Звонит, звонят, звонят колокола

Сожженного фашистами села.

Не благовест, а реквием печальный,

Стон матери-земли многострадальной,

И горе той единственной страны,

Что вынесла все тяготы войны.

Как беженцы, бредут печные трубы,

Воспоминаний горестные губы

Вещают день и ночь:

           — Здесь жизнь была!.. —

Звонят, звонят, звонят колокола!

1970

* * *

Волга плещется

Белой рыбою,

В берегах лежит

Синей глыбою.

С берегов ее,

С молодецких плеч

Смотрит на воду

Богатырский лес.

Волга витязем

По земле идет,

На спине она

Камский лес несет.

Волга-мать река,

Ты могучая,

Ты суровая,

Ты певучая.

Волга — силища,

Волга — вольница,

Каждый с гордостью

Ей поклонится.

Скажет: — Матушка,

Я твой сын родной,

Я пришел к тебе,

Чтоб побыть с тобой.

Над волной твоей

Вольно дышится,

Богатырская

Песня слышится.

Волга-мать река,

Вся ты вспенена,

Над тобой, как свет,

Имя Ленина!

1970

Вечность

О, вечность восторга —

Весною, вином, красотою!

Лицом человеческим,

Истиной и добротою!

О, вечность волненья

Воды, называемой морем,

Колосьев, которые гнутся

И скачут над полем!

О, вечность контрастов —

То буря, то ясная за́тишь.

Ты утром смеялся,

А вечером плачешь!

О, вечность исканий

С открытою свежестью раны,

Которая гонит Толстого

Из Ясной Поляны!

1970

Стало рано смеркаться

Стало рано смеркаться,

Стало поздно светать.

Журавли закричали:

— Пора улетать! —

Как-то сразу замолкли

Рупора пристаней.

И степные дороги

Жаждут скрипа саней.

И в тебе перемена

Наступила, мой друг.

Все спокойней меня

Выпускаешь из рук.

Говоришь: — Никуда

От меня не уйдешь.

— А уйду?

— Не уйдешь!

А уйдешь — пропадешь!

Оголенно, печально

Пустуют над речкой поля.

В косяке журавлей

Пятым слева считайте меня!

1970

* * *

Есть музыка воды

Весеннего напора,

Есть музыка беды

И горестного горя.

Она не к тем идет,

Кто алчен и греховен,

Ее ночами ждет

Седой, глухой Бетховен.

Она на окрик: — Стой!

Назад! Вернись обратно! —

Смеется: — Часовой,

Слаба твоя ограда!

Недаром мудрый Бах

В минуты тяжкой боли

С печалью на губах

Впускал ее в соборы.

Когда она слышна

В божественном органе,

Ничуть мне не страшна

Смерть, спящая в нагане!

1970

Лётная сказка

Зароюсь в сено молодое,

Раскину руки широко,

А сам под небо голубое

Взовьюсь мечтою высоко.

Преодолею притяженье

Себя к земле своей родной,

Как космонавт, начну движенье

Орбитой околоземной.

И вот мой стог взлетел у речки

Под крик людей на берегу.

Емеля — тот летал на печке,

А мне удобней на стогу!

Лечу! Уже хребет уральский.

Лечу! Уже внизу Тюмень.

За ней зеленый угол райский

И вереница деревень.

Мелькнул Иртыш, блеснула Лена,

Глаз от нее не оторвать.

А подо мною пахнет сено,

Моя небесная кровать.

Тревожно было над Байкалом,

Шалил байкальский баргузин.

Я помахал рукою скалам,

Седому сонмищу вершин.

Я пролетал над океаном.

Там шла селедка в кошельки.

Не за космическим туманом

Шутили крепко рыбаки.

Меня качнуло над Камчаткой,

У черной каменной горы.

Плохие, видимо, запчасти

Всучили мне из-под полы.

Признаться, малость напугался,

От страха дрогнула рука,

Когда увидел у Пегаса

Худые, впалые бока.

Лечу. Уже район Иркутска.

Лечу. Уже Новосибирск.

От скорости и от нагрузки

И от всего в глазах рябит.

Шумит тайга, не умолкает.

Необозрим таежный край.

Но чувствую — меня толкают,

Мне говорят: — А ну, вставай!

Куда вы делись, горы, реки?

Кто вас разбил, развеял в прах?

Стоит мужчина в телогрейке,

С большими вилами в руках.

Он говорит мне: — Извиняюсь, —

Сам сено нюхает в горсти,—

Я вашу спальню собираюсь

К себе в сарай перевезти!

Бери свое добро, владелец!

Вези его скорей отсель!

Я оптимист, и я надеюсь,

Что будет мне другой отель.

Прощай, мое лесное ложе,

Я выспался и бодро встал.

Когда бы был чуть-чуть моложе,

Уж не один бы тут я спал!

Как весело шумело сено

На острых вилах мужика.

Стог таял, таял постепенно,

Растаял весь — и ни клока!

Вздохнул мужик: — И вся работа! —

Шофер дал газ и тронул воз.

И за Горелое болото

Мое убежище увез.

Где было круглое остожье,

Чернела черная нора.

И я сказал себе: — Ну, что же

Стою, как пень? И мне пора!

По этой же лесной дороге,

Поддерживаясь посошком,

Мои испытанные ноги,

Как в старину, пошли пешком.

Зачем рассказываю это?

Зачем спешу стихи читать?

Затем, что есть в природе лето,

А летом учатся летать!

1971

Суета

Юрию Ларионову

Улетели мои лета

С соловьями прекрасного лета.

Кто похитил их? Суета.

Суета! Не обидно ли это?!

Мало брал я пример у вершин

С окруженьем снегов и молчанья,

Слишком часто бывал средь мужчин,

Жизнь бросающих на измельчанье.

Все бы снова начать! Но увы!

Не бывает такого повтора.

Не изменят седой головы

Ни местком, никакая контора!

Ах, какая кругом суета,

Снег и тот по Москве суетится,

Всюду ерзает, как сирота,

Величаво ему не летится!

Только Пушкин, спокоен и мудр,