. Вот руководство к действию, вот рецепт исцеления нашего общего позорного недуга! Осилим подвиг исповедничества – будем иметь право называться христианами, а иначе – тридцать грошей цена нашему показному благолепию. «Теперь под страхом лишения некоторого благополучия заблудшаяся церковь требует молчания от всех своих членов, и почти все молчат…» Доколе?
Или мы должны назвать Поместный Собор Православной Российской Церкви 1917–1918 гг. противным каноническому устройству, отвергнув чаяния и труд святителей, мучеников и исповедников, или признать ошибкой решения Архиерейского Собора РПЦ 2000 г.[52] «Выбирай – ты на распутье!»
Свобода – важнейшая сущность духовного мира, раскрытие Свенцицким христианского учения о ней – значительное свершение в мировой философии. Впоследствии Бердяев сделает себе имя, повторяя, продолжая и на свой лад переиначивая рассуждения тогдашнего идейного противника.[53] Такова стезя эпигонов – использовать открытия, не упоминая автора. Но справедливость должна быть восстановлена – Свенцицкий первым исследовал глубины свободы, представил творчество как её феномен и обосновал эту позицию.
Диалектически трактуя свободу как дар и долг (возможность и необходимость творческого раскрытия личности, выражения её Божественного начала), он установил её формальные признаки – вечность и беспричинность (качества Творца бытия); различал её внешнее условие (свободную волю) и внутреннее содержание (святость), а первым выражением полагал ничем не обусловленный творческий акт – хотение, осуществляемое путём воли. При истинной свободе оно следует не низменным началам души, а совершенному закону, при всяком же его нарушении, грехе (поскольку он рабство похотям), свобода (залог нашего бессмертия) заменяется причинностью. Достигнуть совершенства – значит очистить свой дух от всякого зла, т. е. стать абсолютно свободным. Таковой человек – сознавшее себя богочеловеком новое существо, пребывающее в любви, радости и вечном уповании, его действия, желания и помыслы облечены во Христа. Но это недоступно одиночке: только любовное единение свободных людей, сознающих себя сынами Божиими, даёт простор индивидуальным силам человека.
Безграничная вера в мощь Церкви определяла жизнь Свенцицкого, вера в проявление даров Святого Духа – сподобимся и чудес, и пророчеств, если будет у нас истинное общение во Христе Иисусе, если свободно преклонимся под власть любви. Не надо бояться раздоров на Соборе: до́лжно произрасти и ересям, чтобы явно отделились сорняки от пшеницы, чтобы чётче уяснилось учение истинное. Только там, перед всей Церковью, обнаружатся тайны сердца, падёт личина обманщиков и откроются враги Христа. Не раскол то будет, а разрыв со всем гнилым и омертвелым – очистим с Божией помощью тело, извергнем скверну, исподволь разъедающую, отсечём ветви неплодоносные.[54] А иначе засохнет всё дерево… Не надо бояться косноязычия – Господь и из камней воздвигнет сынов, заговорит и валаамова ослица. Не были апостолы великими ораторами, но сподобились небесной благодати. Если уверуем, как Свенцицкий, как свт. Тихон, как участники Собора 1917 г., – огонь сойдёт с неба, и немым даруется глагол, и будет у нас одно сердце и одна душа. И созиждется Церковь – союз веры и любви.
Мощный удар по атеистическому мировоззрению – апология бессмертия в соответствующих статьях Свенцицкого. Причём оно не доказывается, но представляется как факт, отвержение которого обессмысливает нашу деятельность, лишает личность абсолютной ценности; отсюда и требование «никакой пощады греху», вплоть до насильственного ограничения похотей. Он постоянно напоминает, что христианство – религия воинствующая и всеобъемлющая, а потому борется за восстановление искажённой нормы во всех сферах, определяя земную жизнь человека как «великий долг перед Богом и подвиг перед людьми».
Исчерпывающая формулировка не могла бы кристаллизоваться без участия Хомякова. Но не только излюбленные понятия – долг и подвиг – связывают единоверцев. Многочисленные смысловые и текстуальные параллели, прослеженные в комментариях (в т. ч. к художественным произведениям), доказывают, что Свенцицкий в не меньшей степени, чем на работах Соловьёва и Достоевского, основывался на идеях первых славянофилов. Церковь одна – в это глубоко уверовал писатель-проповедник и во всём творчестве развивал учение Хомякова о соборности. Их созвучие в суждениях о Церкви и государстве, власти и авторитете, свободе и любви, христианских конфессиях, отношение к роли мирян и общинному хозяйству, единомыслие в оценке должной позиции гражданина и обязанностей члена тела Христова позволяют назвать Свенцицкого главным восприемником славянофилов в начале ХХ в.[55] И по всему изложенному, а также бескомпромиссности в обличении общественных пороков и церковных нестроений видно, сколь много общего у него с А. И. Солженицыным. Так духовная нить скрепила великих русских мыслителей, непрестанно напоминавших о божественном в человеке, будивших совесть, отстаивавших абсолютную ценность личности, проповедников безусловного исполнения евангельских заповедей, борцов против всякой лжи.
