Собрание сочинений. Том 1. Стихотворения - [59]

Когда он в изголовье льнет ко мне.

Когда всю ночь подмигивает, дразнит,

Лукавит, как любимая, со мной,

Когда он говорит: — Эй, безобразник,

Чего не спишь? А ну, глаза закрой!

Что там в небесных сферах? Кто ответит?

Кто рассекретит тайну навсегда?

Одно бесспорно — ярко-ярко светит

Высокая полночная звезда.

Пускай! Она нисколько не мешает

Ни мне, ни вдохновенью, ни стиху,

Она ведь тоже что-то разрешает,

Не зря ее поставили вверху!

1967

* * *

Когда поэт выходит на трибуну

На крыльях вдохновения парить.

Он не ребенок, «Мама, я не буду!» —

Он не имеет права говорить.

Не для успеха и рукоплесканья

Партеров и галерки молодой

Ведет он ежедневные исканья

В глубоких шахтах совести людской.

Огонь и бог поэта — бескорыстье,

Оно ему заглавный поводырь.

Богатством этим он готов делиться,

Как добротою русский богатырь.

Его авторитет непререкаем,

Равно, что он, что колокол пробил.

Он запросто беседует с веками,

Поскольку был Гомер и Пушкин был.

Спят короли с царями в тесных склепах,

Никто о них не думает тужить.

Они держали в страхе всех, но нет их!

А Пушкин жил, живет и будет жить!

1967

Разговор Солнца с Землей

Солнце говорит Земле,

По-родительски лучится:

— Ты во всем доверься мне,

И плохого не случится.

Я тебя люблю, как дочь,

Ты поспи, а я уж встану,

Чтоб тебе, Земля, помочь,

Я скаредничать не стану.

Нужен теплый дождь — лови!

Нужен снег — насыплю щедро,

Чтобы радовать твои

Нескудеющие недра.

Много у меня планет —

Марс, Сатурн, Луна, Венера,

А признаться, ближе нет

Мне твоих земных пределов.

Что Луна? Гранит и лед,

Бездыханная порода.

Там никто не запоет,

Потому что нет народа.

А Земля — шумит, ревет

Водопадами, ручьями,

Оторопь меня берет

Обниматься с ней лучами!

1968

* * *

Родина моя — бугры да кочки,

Крутояры с камнем и песком,

Перелески хвойные. До почты

Километров пять — и все пешком!

Там и жили пахотные предки,

И молились пахотным богам.

Им была черемуха на ветке

Лучшая приправа к пирогам.

Дед считался силы непомерной,

Ни локтем, ни словом не задеть!

Я теперь совсем обыкновенный,

Жму на силомер, стыжусь глядеть!

Родина моя — гармонь на зорьке,

Взмах косы над тихою травой,

А еще она — стальные дзоты,

Вражий самолет над головой.

Голошенье бабье: — Да неужто

Одолеет нас проклятый фриц? —

А потом вопрос: — Вернулся муж-то? —

И ручьями слезы вдоль ресниц.

Родина моя — я твой, я кровный!

Бил меня свинец, огонь, тротил.

От тебя я в век наш электронный

Зренья своего не отвратил.

У родного дома ниже, ниже

Гну я куст рябины огневой,

И земля родная ближе, ближе,

И по мне бежит огонь живой.

1968

* * *

В осеннем полете — тревога,

В осеннем убранстве — багрянец.

Осталось немного, немного,

Глядишь, и зима к нам нагрянет.

И примут аэродромы

С холодного зимнего неба

Порошу. И будет огромна

Держава российского снега.

На выгнутость электролиний,

Приподнятых над городами,

Лохматый прицепится иней

И будет гудеть с проводами.

Мороз, древнерусский монтажник,

Откроет великую стройку,

Мосты перекинет отважно

И план перевыполнит к сроку.

На просеках и на равнинах,

Над сизым туманом болота

Концерт косяков журавлиных,

Прощальная песня полета.

1968

Могила Пушкина

Могила Пушкина скромна,

Она сливается с природой.

Съезжается к ней вся страна,

Склоняют головы народы.

В вечерний предзакатный час

Под сенью пушкинской прохлады

Цыган сказал мне у ограды:

— Он и для вас, он и для нас!

Ну, что же, мой бродячий брат,

Потомок дикой, буйной плоти,

Мне не до ревности — я рад,

Что Пушкин у тебя в почете.

Пойдем!

И мы пошли бродить.

Молитвенно молчали оба.

Всю ночь нам здесь хотелось быть,

Как возле пушкинского гроба.

В монастыре цвела сирень,

Безумствуя, бушуя цветом.

И чувствовали мы сильней

Прямую связь с большим поэтом!

1968

Волжский залив

Сколько песен спето дивных,

Нежных, сильных, смелых, гордых,

Сколько речек воедино

Обнялось, назвавшись — Волгой!

Волга пенится напевно,

Волга гневается грозно,

Ежечасно, ежедневно

Все на Волге грандиозно.

И опоры и турбины,

И часы и киловатты,

И разливы и глубины,

И восходы и закаты.

Не шути с рекой великой,

Взялся плыть — давай работай,

Миг — и свяжет повиликой,

В плен возьмет водоворотом.

Весла взял, греби, как надо,

Покажи сноровку, опыт,

Или водная громада

Опрокинет и утопит.

Взял гармонь — играй с задором

Залихватские страданья,

Чтоб с поникшим, томным взором

Шла волжанка на свиданье.

Чтоб любила, миловала,

Исцеляла душу лаской

И влюбленно называла:

— Ты арбуз мой астраханский!

1968

* * *

Иду равниной,

Иду безлесной —

Такой ранимый

И неизвестный.

Рюкзак помятый,

Пиджак потертый,

У нашей мамы

Я четвертый.

Иду по пашне,

Чуть окосевши,

Всю ночь не спавши,

Весь день не евши.

Усталость — валит,

Бездомность — мучит.

Не калачами

Эпоха учит!

А утки крячут,

А месяц светит.

Не школьным мелом

Эпоха метят!

Опять равнина.

Опять поляна.

А жизнь моя,

Как Несмеяна.

Иду, смеюсь

И в ус не дую,

И радуюсь

И негодую!

1969

Сердце Шопена

Сердце Шопена в костеле Святого Креста.

Тесно ему в замурованной каменной урне.

Встал бы владелец его, и немедля с листа

В мир полетели бы вальсы, этюды, ноктюрны.

Сердце Шопена в фашистские, черные дни

Черным погромщикам и палачам не досталось.

Около предков и около близкой родни

Сердце Шопена с корнями деревьев срасталось.

Как ты не лопнуло, сердце

Шопена? Ответь!

Как твой народ уцелел в этой схватке неравной?