Собрание сочинений. Том 1. Стихотворения - [44]

Какая гайка подведет

Тебя в космическом тумане?

Какой целинник, сев к рулю

И тронув трактор от калитки,

Не крикнет громко ковылю:

— Старик, сдавайся! Я — с Магнитки! —

О, не забыл, наверно, Крупп

Стальных, магнитогорских круп,

Которые приправой были,

Когда фашистов били!

Свое победное «Ура!»

Ты слышала, Магнит-гора.

Так стой во тьме степных ночей

Непобедимой сталью тыла,

Вся улица твоих печей

Работает во славу мира!

1961

Два недоросля

Жил я у Марьи Ниловны

В маленькой комнатушке.

Окон в ней вовсе не было,

А я распевал частушки.

Не в том была моя трудность,

Что двести платил целковых.

А в том была моя трудность —

Два сына у ней бестолковых.

Два недоросля, два ужасных,

Толкавшихся средь москвичей,

Два обладателя ясных,

Бессмысленно-ясных очей.

Они ко мне шли за книгами,

Страницы листали, читали,

Ногами с дивана дрыгали,

Над строчками хохотали.

Фета читали, как Зощенко,

Тютчева, как Аверченко.

Потом заключали: — А в общем-то

Интересней послушать Лещенко!

Они молоко накрывали

Поэтами всех веков.

Под патефон напевали

Бессмысленный дуэт дураков.

1961

Сладкая каторга

Евг. Винокурову

Милая, сладкая каторга слова,

Ты обязательней календаря.

Ты превращаешь меня в зверолова,

В дальневосточного краболова,

В калининградского рыбаря.

Ты догоняешь меня в самолете,

В тучах, где молнии нянчит гроза,

Или в каком-нибудь ржавом болоте

Возле кочкарника, на повороте,

Словно лягушка таращишь глаза.

Ты меня мучаешь денно и нощно,

В гусли, в гудки мне гудишь:

          — Гражданин!

Ну, потрудись-ка часок неурочно, —

И заключаешь меня одиночно

В свой Петропавловский равелин.

Водишь азартно меня по базару:

— Кушай антоновку! Кушай апорт! —

В рыночной, тысячеустой Рязани

Я, как легенда, как быль и сказанье,

В шумном народе локтями затерт.

Мучай и радуй меня, мое слово,

И, как стрельца, вдохновеньем казни.

И превращай меня то в зверолова,

То в сталевара, а то в часового,

Зорко глядящего из-под брони!

1961

Памяти матери

I

Что ты, шмель, все гудишь, все гудишь

И мохнатыми лапами шаришь?

Ты кому это так грубишь?

И какому соцветью мешаешь?

Приумолкни! Послушай, как в грунт

Лезет гроб, задевая коренья.

О, навеки умолкшая грудь,

Не рассчитывай на вызволенье.

Первый раз тебя так, поэт,

Горечь горя за горло хватает.

Самой лучшей из женщин — нет,

Самой, самой святой — не хватает!

Ни одна мне не скажет:

           — Сынок! —

Ни одна не заплачет при встрече.

Я стою — одинок, одинок,

Горе горькое давит на плечи.

Давит, душит, как черная рысь,

Непролазными чащами водит.

Кто-то юн, кто-то тянется ввысь,

А кому-то итоги подводят.

Навсегда затворились уста,

Плачут иволги в сотни жалеек.

Вся природа кричит:

           — Сирота!

Подойди, мы тебя пожалеем,

Вам печали моей не унять

Ни огнем, ни вином, ни гулянкой.

Мать-земля! Береги мою мать,

Ты теперь ее главная нянька!

II

О смерти не хотела слышать!

О, как она хотела жить!

— А полотенце надо вышить!

— А кур-то надо покормить!

— Отец! А крыша-то худая,

Ей нужен кровельщик скорей! —

Мать русская! Ты, и страдая,

Не гасишь света и лучей.

В иную уходя обитель,

Где все молчит и все во мгле,

Ты все ведешь себя, как житель,

Который ходит по земле!

1961

Сговор

Я сегодня утром вылез

Из глухого куреня.

Все на свете сговорились

Останавливать меня!

Останавливают люди,

Просят: — Выслушай, утешь! —

Огурцы кричат на блюде:

— Брось ты их, садись и ешь!

Преградила путь крапива

У высокого плетня.

Что крапива — в кружке пиво:

— Стой, — кричит, — и пей меня!

Останавливают ветви,

Останавливают дети,

Реки, быстрые броды,

Яблони меня цепляют,

Откровенно зазывают:

— Заходи! Срывай плоды!

Останавливают брови,

Преграждают путь дороги,

Не пускает Млечный Путь!

А судьба мой обруч катит,

И меня на всех не хватит,

Помогите кто-нибудь!

1961

У поля, у моря, у рек

Работа

Сначала спины темнеют от пота,

Потом они белеют от соли,

Потом они тупеют от боли,

И все это вместе зовется: работа!

Мне скажут, что время бурлачье минуло,

Что спины эпоха моя разогнула,

Меня обвинят, что я век наш ракетный

Хочу поменять на старинный каретный.

А я не согласен. Любой академик

Руками — рабочий. И это спасенье.

Когда он рубанок берет в воскресенье,

И доски строгает и гвозди вбивает,

И всю математику враз забывает,

Как после ему, академику, спится,

Какая счастливая боль в пояснице!

1962

Лесная дорога

Лесная дорога!

Лесная дорога!

Ты видела, слышала,

Думала много.

Тебя донимали

Военные ветры,

Стальные изюбри,

Железные вепри.

Ты тяжко стонала,

Ты охала глухо,

Твой голос тревожил

Солдатское ухо:

— Мне руки бы дать,

Я фашиста б связала,

Сама бы его, подлеца,

Наказала.

Ты помнишь, как люди

Бросались под танки,

Как плакали

Девушки-санитарки?

Они из огня

На руках выносили

Своих женихов,

Честь и славу России.

Была ты, дорога,

Опасной и минной,

Теперь заросла ты

Крапивою мирной.

Идут по тебе

Грибники с бородами,

Грибы, как солдаты

В казарме — рядами!

Аукают дети,

Кукуют кукушки,

Ручей-балагур

Распевает частушки!

1962

* * *

Можно сложные задачи

В арифметике решать.

Можно ложечкой в стакане

Солнце красное мешать.

Можно Моцарта исполнить

На луче, как на струне,

Можно выйти на орбиту

На свидание к луне.

Но нельзя по принужденью

Полюбить кого-нибудь,

Но нельзя никак, поверьте,

В чувствах сердце обмануть.

Эту истину, бесспорно,

Каждый маленький поймет,

Но почему судья Носкова

Мне развода не дает?!