Собрание сочинений. Том 1. Стихотворения - [21]

Лед кованный

В кузнях зимы,

Лед, который хватает

Сибирских девчат

За пимы!

О, великий полон!

Снеговое стояние круч!

Сквозь белесую мглу

Пробирается

Северный луч.

А мороз,

Запахнув арестантский армяк,

Прижимает шатры

К Иртышу,

Как Ермак.

Омск, 1956

Самогуды, самоплясы

Дайте скатерть-самобранку,

Самоварчик-самолей!

Накормлю я спозаранку

Всех колхозных косарей.

Выйду сам и брошу в травы

Разудалое плечо,

Поработаю на славу,

Отдохну, потом — еще!

Дайте гусли-самогуды,

Самоплясы сапоги,

Выбивать я искры буду

Каблуком из-под ноги!

Сердце стукает мотором,

Быть на месте не хочу,

Дайте коврик, на котором

С Василисой полечу!

Раскрывай, природа, тайны,

Все теперь в тебе — мое!

…Самоходные комбайны,

Самолучшее житье!

1956

* * *

Тысячи белок на тонких ветвях,

Тысячи варег на теплых руках,

Тысячи узеньких троп соболиных,

Тысячи вылетов соколиных!

Милая родина в инее белом,

Где ни посмотришь, ты занята делом.

Там, где деляна, — стук топора,

Там, где контора, — скрипенье пера,

Там, где карьеры, — гудит аммонал,

Там, где депо, — паровозный сигнал.

Плавлюсь в любви к тебе доменной плавкой,

Не осуди, если вздумаю плакать!

Нервы мои оголенно прошиты

Током Куйбышева и Каширы,

Ленинским словом врезаны в даль,

В поле с пшеницей, в железо и сталь.

1956

Ленин

Нет весны без весеннего веянья,

Без густого гудения пчел.

Нету дня, чтобы жил я без Ленина,

Где бы ни был, куда бы ни шел.

Речи Ленина знаю на память,

Все в них правда, они нам не лгут.

Каждое слово на крыльях летает,

Каждая мысль пашет землю, как плуг.

Взгляд нацелен в тысячелетия,

В звонкое завтра, что смело идет.

Первые слезы мои — это смерть его,

Первая радость — во мне он живет.

Доброта и хитринка лукавая

Полюбились мне с детства еще.

По-отцовски ложилась рука его

Не однажды ко мне на плечо.

В бой звала и в колхозные борозды,

Чтобы мирным колосьям цвести.

И любые невзгоды и горести

Помогала с дороги смести.

Сколько зерен на хлеб перемолото!

Сколько поднято новых знамен!

Если я и сберег в себе золото,

Как беречь, мне подсказывал он!

Ленин!

Слово весеннее, юное,

С очистительным пламенем гроз.

С полной верой в него,

За Коммуною,

Распрямляясь,

Иду в полный рост!

1956

Ребята, есть работа!

Ребята, есть работа!

Нелегкая притом.

Охота, неохота —

Вы скажете потом.

В глухой тайге, в Сибири,

В горах, за пихтачом,

Такой ларец открыли,

Что сказка ни при чем!

Теперь ребенок скажет,

Что чудо-чудеса

Ушли из старых сказок

В Сибирь, на Томуса.

Там уголь вышел наверх,

Залег глубоко вниз.

Его нам хватит навек,

На нас, на коммунизм.

Там руки крепнут крепью,

Там всюду комсомол,

Там все дела конкретны,

Там не слова, а тол.

Там по три смены эхо

Дрожит взрывной волной.

Желаете поехать?

Поедемте со мной!

Не бойтесь, не вербовщик,

Ни в чем не обману.

Я от стиха рабочий

И строю всю страну.

Оставьте дом и кухню,

Галдеж и примуса.

Нам ветр споет попутный:

— Вперед, на Томуса!

Ребята, есть работа:

Двухсотметровый пласт,

И ждет он не кого-то,

А нас — и только нас!

1956

Север

Край наш — лес, да вода,

Да морошка.

Да висят невода

У окошка.

Да носами ладьи

В берег тычут,

Да тоскливо вдали

Чайки кличут.

Пахнет хвойным, лесным,

Черемшою

Да брезентом речным

С чешуею.

У реки, у весла,

У мережей

Из травы поднялся

Край медвежий.

Синева у осок

Гуще меда,

Так и льет на песок

С небосвода.

Где блеснет серебро —

Это рыбы.

— Эй, за сеть, за весло,

Неулыбы!

Край наш! Руки в смоле

И в рябинах!

Хлеб на нашем столе

Рос в глубинах!

1956

В чайной

Осенью

Первоначально

Тянет

В закусочную и в чайную,

Не на вино и квасы —

На созерцанье красы.

Там,

Среди этикеток с наклейками

И бурлящего в горлышках зелья,

Ходит, как по лесу солнышко летнее,

Молодая, тридцатилетняя

Геля.

Геля?

Русская?

Даже крестили?

Это сверх пониманья!

Сколько имен появилось в России,

Кроме Ивана и Марьи!

Геля.

Гелиос.

Роза в простенке.

Русский

Равнинно-лесной самоцвет.

Она, как светило, сияет в райцентре,

Потому что электричества нет!

Вы напрасно ей улыбаетесь,

Тешитесь тайною мыслью: «А может?»

Нет! Она не из тех,

Ошибаетесь,

Сердце свое кому зря

Не предложит.

Писали ей письма, объяснялись на слове,

Сватали, даже грозили убить,

А она глядела глазами прекрасными

И говорила: — Мне двух не любить!

Кто же он?

Балалаечник тихий,

Святой чудачок, виртуоз на струне.

И звать-то его по-чудному — Епифий,

И ходит-то он не в пальто — в зипуне.

— За что ты его полюбила? — пытают

Районные дуры, глядя в ридикюль.—

Зачем ты с ним ночи свои коротаешь?

Что значит он, твой балалаечник?

Нуль!

Она заступаться не думает даже,

Слова бережет в узелке своих уст,

Лишь скажет им робко: — А мне он гораже,

Больнее, чем погнутый бурею куст!

Торговля скомпрометирована дельцами,

Кто ее не пробовал клясть!

Но разве можно с такими глазами

Красть?

Стою у стойки, не пьющий спиртного,

Не знающий водочной азбуки,

Хотя переулками мира блатного

Водила судьба меня за руки.

Веселье из горлышка льется,

Кричат со столов во весь рот:

— Кто это возле буфетчицы вьется?

Скажите: пустой номерок!

Она как не слышит:

— Огурчик в рассоле.

Хотите семги? Кусочек сига?

Халва, холодец, колбаса, патиссоны! —

Все продает она, кроме себя!

1956

* * *

Изо всех текучих рек России

Воду пил я и поил коня.

На крыльцо хлеб-соль мне выносили

И встречали песнями меня.

И сажали в угол под иконы,

И несли с капустою пирог,

И глядел сурово мой знакомый,

Древний, окривевший с горя бог.