Собрание сочинений. Том 1. Стихотворения - [23]

Розы, незабудки, васильки.

Рядом с розой хлопец черночубый,

Конь его хвостом задел стихи!

Задние копыта на припеве,

На словах: «Умрем иль победим!»

Песенник! Ты был тогда при деле,

Как патрон, как хлеб, необходим.

У тебя обличие солдата,

У тебя обложка, как шинель.

У тебя саперная лопата,

Ты ходил за тридевять земель.

Спал ты и на девичьих подушках

И в карманах грубого сукна,

Умещался в маленьких ладошках

И в больших ладонях у костра.

У тебя прямое попаданье,

Цель — душа, растущая в беде.

Шли с тобою в бой и на свиданье,

Тропкой и бродами по воде!

Ночь. И никнут травы полевые,

Песенник, как близкий друг, со мной.

Я его страницы огневые

С трепетом читаю под луной.

Вспоминаю лица нашей роты —

Иванов, Петров и Лобода.

Молодость, махорка, пулеметы,

Песни, слезы, радость и беда!

1956

* * *

Гром по дну котелка

От крупности ягод

Смородины послевоенной.

Гриб-боровик над блиндажом

Смотрит в сторону немцев:

— Стреляйте! —

Мир.

Молчанье.

Ползут муравьи

Из отстрелянных гильз,

Да ржавую каску росток огибает,

Чтоб в небо нырнуть,

В синеву окунуться,

К траве приобщиться,

Кузнечиков скрыть,

Чтоб ковали они в своих кузнях

Не танки, а плуги!

1956

* * *

Хлебнул я в жизни досыта

Соленого и горького!

А не случись бы этого,

Не получилось Бокова.

Ходил бы денди этакий,

Себя плащом закутавши,

Как соловей на ветке

Звеня в речные пустоши.

Как пустельга, б посвистывал,

Как скалозуб, подсмеивал,

От скуки б книги листывал

И жизнь свою рассеивал.

Но это мимо минуло,

Как снег в ночное зеркало,

Была другая линия

Мне в жизни предначертана.

Я в почву влез кореньями,

В работу врос мозолями.

Мне те, кто знали Ленина,

Свихнуться не позволили.

Стою у террикона ли,

У мягкой ли у пахоты,

Скажу — и люди поняли

И души их распахнуты!

Дышу одним дыханием

Всех тружеников истинных,

Коротким замыканием

Рукопожатий искренних!

1956

Суббота

Женщины,

Сияя глазами,

Выходят с тазами.

Суббота!

В ней чистое, доброе что-то.

Мимо веников, мимо березовых,

Мимо мыл туалетных и розовых

Проплывают без тени обиды

Краснопресненские Артемиды,

Дорогомиловские Дианы,

Полногруды, пышны и румяны.

И подъемлется над тротуаром

Человеческий гимн: —

           С легким паром!

Чалит к дому кирпичпому тихо

Молодая ткачиха.

Не придумать такую Родену —

Шелестящую, нежно-рябую.

Я в шелка ее грубость одену,

В лучший хром ее робость обую.

Пусть она не Венера Милосская,

Не холодное изваяние,

Но зато человечески ласковая,

Обжигающая на расстоянии.

Видно, сердцем я вырос,

Когда мне открылось,

Что у каждого дома — мадонна,

У каждого сердца — заветная дверца,

Открой ее добрым ключом,

И ты облучишься лучом,

И станешь сильнее Атланта,

И грянешь всей мощью таланта.

1956

Березы января

Березы января белы,

В сугробах горбятся оседло.

Зима им снегу в подолы

Бросает пригоршнями щедро.

Как в горнице, светло вокруг,

В лес дятел почту носит на дом.

Засыпан снегом день разлук

И встречи лета с листопадом.

И где-то в глубине снегов

Вода поет под стать синице.

И снежно-громок хруст шагов,

И жарко пальцам в рукавице.

И стынет ясность января,

В глазах пестрит кора рябая,

И меж стволов бежит заря,

Румяная и молодая!

1956

* * *

В купе по утрам вот уж скоро неделю

Влюбленная девушка песни поет.

Быть может, она, я в догадках робею,

При помощи песен меня узнает?

— Откуда вы? — не утерпел.

— Из Иркутска.

— А как вы в Иркутск?

— Он мой город родной.

Пою, потому что без песен мне грустно,

Что главная песня моя — не со мной.

Запела мою, что я выносил в поле,

Во ржи, где колосья склонялись к плечу,

Где я с перепелкою вечером спорил,

Что я не иду, как она, а лечу!

Так вот моя слава! Она не в курганах,

Не в тощих книжонках, не в пыльных томах,

Не в толстых и модных московских журналах,

Солидность которых еще не талант!

Спасибо, спасибо тебе, иркутянка,

Твой голос вселился в меня навсегда!

Я новую песню сложу спозаранку,

Такую, что ты в ней узнаешь себя!

1956

Дедушка

Сняты фартуки, вымыты руки.

Время трапезы, хлеба, воды.

На колени взбираются внуки

Под широкий навес бороды.

— Милый дедушка, сказку бы, что ли…

— Про медведя с лисицей? — А то!

— Будет время, услышите в школе

От учителя — я не Барто!

Вот вам сказка: отец ваш в могиле,

Он фашистом убит у крыльца.

Только деда зачем-то забыли,

Пожалели, должно быть, свинца!

И молчанье в дому, и заминка,

И слезу утирает сноха.

А свекровь на печи, как лучинка,

Как разжожка, суха и плоха.

— Ничего! Как-нибудь подрастете!

Дед поднялся, топор на плечо,

И с порога, на полобороте:

— Не замай! Дать им хлеба еще!

Вот уж он подымает стропила,

Топором выбирает пазы.

А внучата идут по крапиве

В направленье июльской грозы!

1956

Танкист

Надбровье смотровое

Нахмурило броню.

Жара на поле боя

Железному коню!

Осколки бьют под ребра,

Стучат, как звезды, в люк.

На рычагах подробно

Надулись жилы рук.

А гусеницы стонут,

По гравию визжат.

В тиски, в железный омут

Танкист войной зажат.

В заслугах, в шлеме, в шрамах,

Чинен-перечинен,

Но свой железный замок

Не вправе бросить он.

Земля родная плачет

На пепелищах дня.

Зовет!.. А это значит:

Иди в огонь, броня!

Веди прямой, прицельный

По скопищам врага,

Мети свинец метельный

На вражьи города.

О, видели б троянцы

Кромешный этот ад!

Какие постояльцы

Святую землю злят!

В каких конях мы едем,

Чтобы ее спасти,

В какое пекло лезем

Врагу башку снести!

Чтобы рассвет дымился