Собрание сочинений - [17]

             Тоска, отчаянье, унынiе и страхъ.

                       И се! предсталъ очамъ Казанскихъ золъ рачитель;

             Сеитъ, закона ихъ начальникъ и учитель;

             Какъ будто страстною мечтою пораженъ,

   240          Или кровавыми мечами окруженъ;

             Или встрѣчающiй мракъ вѣчный адской ночи:

             Имѣлъ онъ блѣдный видъ, недвижимыя очи;

             Въ трепещущихъ устахъ устахъ языкъ его дрожалъ,

             Какъ страшнымъ львомъ гонимъ въ собранiе вбѣжалъ.

   245          Прiобретающи вельможи раны къ ранамъ,

             Казались каменнымъ подобны истуканамъ.

             Собравъ разсѣянныхъ своихъ остатокъ силъ,

             И руки вознося, сей старецъ возгласилъ:

             О братiя мои и други! горе! горе!

   250          Иль молнiями насъ постигнетъ небо вскорѣ;

             Или уста свои разторгнувъ страшный адъ,

             Поглотитъ насъ самихъ и сей престольный градъ;

             Сквозь мраки вѣчности я вижу руку мстящу,

             Огонь, войну и смерть на насъ послать хотящу;

   255          Я слышу день и нощь, смутясь вѣщаетъ онъ,

             Я слышу въ воздухѣ, подземный слышу стонъ!

             Ходилъ не давно я спокоить духъ смущенный,

             На Камскiе брега, во градъ опустошенный,

             Опредѣленiе проникнути небесъ:

   260          Тамъ агнца чернаго на жертву я принесъ,

             И вопросилъ духовъ, во градѣ семъ живущихъ,

             Въ сомнительныхъ дѣлахъ отвѣты подающихъ;

             Заросъ въ пещеру путь къ нимъ терномъ и травой;

             Отвѣта долго ждавъ, я вдругъ услышалъ вой,

   265          Отчаянье и стонъ во храмѣ нами чтимомъ;

             И вдругъ покрылась вся поверхность чернымъ дымомъ;

             Увидѣлъ я изъ ней летящую змiю,

             Въ громахъ вѣщающу погибель мнѣ сiю:

             Напрасно чтутъ меня и славятъ человѣки;

   270          И вы погибнете и я погибъ на вѣки!

             Змiй пламенной стрѣлой ко западу упалъ,

             Внимающiй ему окамененъ я сталъ.

             О други! сиры ставъ въ опасностяхъ безмѣрныхъ,

             Пойдемъ и призовемъ Срацинъ единовѣрныхъ;

   275          Они на вопли женъ, на слезы притекутъ,

             И нашу зыблему державу подопрутъ….

             Вѣщая тѣ слова, онъ ризу раздираетъ,

             Возкрикнувъ: тако Богъ насъ въ гнѣвѣ покараетъ!

             Ко суевѣрiю сей склонный человѣкъ,

   280          Но хитрый въ вымыслахъ, Сумбекѣ въ страхѣ рекъ:

             Имѣя смутну мысль и душу возмущенну,

             Когда приближился я къ лѣсу освященну,

             Гдѣ солнца не видать, ни свѣтлыя зари,

             Гдѣ наши древнiе покоятся Цари;

   285          Увидѣлъ предъ собой я блѣдну тѣнь дрожащу,

             И мнѣ сiи слова съ стенанiемъ гласящу:

             О старче! поспѣшай, Сумбекѣ объяви,

             Да сладостной она противится любви.

             Хощу, да изберетъ себѣ она въ супруга,

   290          Престола Царскаго и пользы общей друга;

             Тогда вашъ градъ пророкъ къ спокойству призоветъ!

                       Подобно какъ Борей въ пучинѣ зареветъ,

             У плавателей страхъ искуство ихъ отъемлетъ,

             Разсудку здравому никто уже не внемлетъ:

   295          Такъ стекшiйся народъ мутился въ оный часъ;

             Пронзаетъ облака смѣшенный нѣкiй гласъ;

             Но гордость при такихъ волненiяхъ не дремлетъ,

             Притворство видъ любви къ отечеству прiемлетъ;

             Вельможи гордые на тронъ завистно зрятъ,

   300          Народъ склонить къ себѣ желанiемъ горятъ.

             Казанскiй Князь Сагрунъ [8] заслуги изчисляетъ,

             Которыми права къ державѣ подкрѣпляетъ,

             Чего намъ ждать? онъ въ грудь бiющiй говоритъ;

             Погибли мы, когда Москва насъ покоритъ!

   305          Мы будемъ изъ своихъ селенiй извлеченны,

             И горъ во внутренность на вѣки заключенны;

             Отниметъ свѣтъ у насъ блестящiй тотъ металлъ,

             Который у враговъ Казани, богомъ сталъ.

             Нѣтъ мира намъ съ Москвой! коль градъ спасти хотите,

   310          Другова, иль меня на царство изберите….

             Сеитъ со Княземъ симъ единомысленъ былъ,

             Въ немъ нравы онъ, своимъ подобные любилъ.

             Тебѣ принадлежитъ, онъ рекъ, съ Сумбекой царство.

             Ты знаешь, какъ спасать отъ Россовъ государство.

   315          Но злобу посрамить и гордость ихъ попрать,

             Алея предлагалъ Гирей Царемъ избрать;

             Уже Алей, онъ рекъ, два раза нами правилъ,

             Но видя нашу лесть, Казанскiй тронъ оставилъ;

             Взовемъ къ нему еще, корону поднесемъ:

   320          Чрезъ то Свiяжскъ падетъ, чрезъ то себя спасемъ.

                       Когда сомнѣнiемъ Сумбека колебалась,

             И сердцемъ къ нѣжностямъ любовнымъ преклонялась;

             Является вдали, какъ новый Энкеладъ,

             Который будто бы возсталъ, пресиливъ адъ;

   325          То Князь былъ Асталонъ: онъ шелъ горѣ подобенъ;

             Сей витязь цѣлый полкъ единъ попрать удобенъ.

             Отваженъ, лютъ, свирѣпъ сей врагъ Россiянъ былъ,