Собрание сочинений. Арфа и бокс. Рассказы - [3]

Мимо меня проходили люди. Их вид меня поразил. У них были предметы утвари вместо голов. Вот идет: на месте головы сидит крепко чайник. Ручка стучит по боку чайника.

Человек-чайник прошел мимо. А эти двое – кастрюлька и сковородка.

А! Что это?

Это уж слишком! Деревянная ложка! Маленькая деревянная ложка вместо головы.

Человек-ложка сказал: «Ни туды ни сюды и дррр-брым!»

Я отскочил в сторону, в подъезд. Другой с головой-кастрюлькой ответил: «Андрюша врим бегали дрлинг…»

С головой-ложкой сказал: «Ну не бывали, бывали, туды и сюды…»

Тот другой ответил: «А-а-а… вррр-трр-врт…»

С головой-ложкой сказал: «Пер-вер-дер – обдурили Дария…»

Другой засмеялся: «И… и… и… хи… хи… хи…»

Я поинтересовался:

– О чем здесь, прошу вас, скажите, вы только что говорили?

Они оба сказали:

– Дербртвр…

Пуговица (Мой дядя)

Так и запомнился мне мой дядя – когда он приезжал к нам в гости в те далекие времена – с огромной пуговицей на кальсонах.

Таким запомнил я дядю в детстве, таким остался он на всю жизнь – с огромной пуговицей на кальсонах.

И когда говорят у нас в доме о дяде, когда вспоминают его светлый образ, его заслуги перед государством, то передо мной возникают его кальсоны с огромной пуговицей от пальто.

Отец говорит: «Он был красив», – я вижу пуговицу на кальсонах.

Мать вспоминает его улыбку – я вижу пуговицу на кальсонах.

Когда я смотрю на его портрет – я вижу его кальсоны с огромной пуговицей от пальто.

Н >2 + ? = !

Почувствовав пустоту и тяжесть на сердце, я разбил кулаком графин с водой. Но разве беда в том, что я разбил графин с водой? Ведь я разбил его в своей комнате, оставшись наедине с графином. Вода пролилась из графина на пол. Но разве беда в том, что она пролилась на пол? Вода прошла в щель в полу, стала капать вниз, на второй этаж, но разве я мог об этом подумать? В то время, когда я смотрел на воду, раздался внезапно страшный взрыв. Мне оторвало голову, но разве я виноват, что ее у меня оторвало?..

Ведро воды

Мой дорогой учитель! Раздражаясь, он говорил быстро-быстро, захлебываясь словами, постепенно теряя смысл слов и взаимосвязь между ними.

Он говорил мне:

– Учи уроки, без знанья – тьма, стул, стол, табуретка, мы, вы, Амстердам…

Он, безусловно, знал, что хотел сообщить, и он, безусловно, желал мне добра, но он так жаждал все это сразу сказать и вывести меня в люди, что немножечко торопился, и я не всегда понимал его.

Я не получал тот комплекс знаний, который он нес мне от всей души. Наоборот, я все страшно путал, и доходило прямо-таки до абсурда – весь мир мне казался черт знает чем.

Как-то осенним холодным утром мой педагог сказал, что он болен, а мне лично стал говорить очень быстро несметную кучу слов. Потом он схватился за голову и так долго сидел за столом.

Я вышел из класса, вернулся через минуту и вылил ему на голову ведро воды. Оказалось – он этого не хотел.

Выбрали – не выбрали (Очень серьезный разговор)

– Тебя выбрали?

– А тебя выбрали?

– А его выбрали?

– А этого выбрали?

– А кого не выбрали?

– Сколько выбрали?

– Никого не выбрали?

– А сколько собрали?

– А этого не выбрали?

– А того не выдвигали?

– А этого куда дели?

– А этого как нашли?

– Ты руку поднимал?

– А ты чего молчал?

– Кого ты зачеркнул?

– Зачем тогда кричал?

– Ах ты его не знал!

– А сколько их всего?

– Как, нет ни одного?

– А где же все они?

– А как же без него?

– Вода не работает…

– А ты сильней дерни!

– А тот куда попал?

– А кто туда вошел?

– А вышел кто тогда?

– А в общем, ерунда…

– Пошли, хватит сидеть, следующие дожидаются.

Из Невы в Неву

Я их вспоминаю с восторгом. Это были упорные люди. Самые работящие люди.

Работа горела у них огнем.

Я не встречал ни до, ни после таких работящих людей. Они работали дотемна.

Чуть свет они подъезжали к Неве, устанавливали водокачку. Это была примитивная штука, что-то вроде насоса. Она приводилась в движенье вручную. Итак, они брались за дело. Как прекрасны в труде эти люди! Они вшестером облепляли рычаги по команде: «Вперед, ребята!» – яростно начинали качать.

Один конец шланга шел в воду. Другой конец тоже шел в воду. Оба конца шли в воду. Они перекачивали Неву. Может быть, вы удивитесь этому. Или вы усомнитесь в их пользе, или засмеетесь, в конце концов.

Но шестеро были другого мнения. И трудились они как черти. И нужно им поклониться. Ибо они трудились.

Мелькал рычаг. Шла вода. Светились их лица. Работа спорилась.

Они останавливались на миг вытереть пот со лба и вдохнуть полной грудью. И снова бежала по шлангу вода.

Вечером их ждал ужин. Обеда у них не бывало. Они не тратили даром времени.

– Кончай работу! – кричал бригадир. Его зычный голос был тверд. В нем сквозили уверенность и упрямство.

Шесть упорных садились за стол. Двигались шесть уверенных челюстей. Жевали шесть довольных ртов. Гордо блестели двенадцать зрачков.

Лейтенант

Я проснулся, услышав стук в дверь. Вошел старый школьный товарищ. Я не узнал его сразу, я не видел его много лет, а как только узнал, сказал:

– А… Миша…

– Петя! – сказал он. Он был рад. Я сидел в трусах на кровати. Кровать была высока. Миша был в новой военной форме. Он был лейтенант.

– Ты лейтенант, – сказал я.

– Я лейтенант, – сказал с радостью Миша.

– М-да… – сказал я.