Соблазнительный шелк - [18]

Потом его руки опустились ниже и обхватили ягодицы. Конечно, очень мешали многочисленные слои одежды, но герцог сильно прижал ее к себе, дав почувствовать животом твердость его мужского естества, и женщина издала какой-то невнятный глубокий звук, очень похожий на стон удовольствия.

Ее руки, прежде обнимавшие мужчину за шею, пришли в движение. Они скользнули по его шейному платку, затем по жилету, опускаясь все ниже и ниже.

У герцога перехватило дыхание.

Марселина оттолкнула его, вложив в это движение немалую силу. Хотя в обычной ситуации этой силы было бы недостаточно, чтобы сдвинуть мужчину с места, но тут он был застигнут врасплох и слегка ослабил объятия. Она вырвалась из его рук, и герцог, потеряв равновесие, покачнулся и налетел на стену.

Мадам Нуаро коротко хохотнула, наклонилась и подняла ридикюль. Она элегантным движением поправила прическу и плотнее завернулась в шаль.

— Это будет чрезвычайно забавно, — сообщила она. — Сейчас, как следует подумав, я в полной мере оценила идею, и она мне очень нравится. Не могу дождаться, ваша светлость, когда вы отвезете меня на бал к графине де Ширак. Вы можете заехать за мной в девять к мадемуазель Фонтенэ. Прощайте.

И женщина ушла, с холодной улыбкой на лице, храня полное самообладание.

Герцог не последовал за ней. Это был великолепный уход, и он не хотел портить сцену.

Так он сказал себе.

Он простоял на месте еще несколько минут, собираясь с мыслями и старательно игнорируя дрожь внутри. Так бывает, когда бежишь и останавливаешься на самом краю обрыва, а до падения в бездну остается всего один шаг.

Но, конечно же, рядом не было ни обрыва, ни пропасти, и падать было некуда. Абсурд! Мадам Нуаро — всего лишь женщина, хотя и горячая штучка. А он лишь… слегка озадачен, поскольку давно не встречал таких.

Герцог направился в другую сторону, чтобы найти своих друзей — так сказать, подобрать тела павших. Он потратил довольно много времени на отправку их по домам, убеждая себя, что нет более важного дела, чем доставка по месту жительства нескольких мертвецки пьяных аристократов.

Позднее, когда он остался один в своей комнате и принялся за письмо Кларе, поскольку уснуть не мог, оказалось, что писать он не может тоже. Да и что писать? Выяснилось, что он ровным счетом ничего не помнит о спектакле. Вроде прошла целая жизнь с тех пор, как он сидел в театральной ложе, предвкушая новую встречу с мадам Нуаро. Несколько строк, которые он заставил себя нацарапать, оказались настолько бессвязными, что герцог со вздохом отложил перо.

Он мог думать только о приближающемся бале у мадам де Ширак, дурацком пари и нерешаемой проблеме, которую он взялся решить: как провести на него проклятую портниху, не принеся в жертву свое достоинство, тщеславие и репутацию.

Возвратившись в отель, Марселина обнаружила Селину Джеффрис дремлющей в кресле у камина. Молодая блондинка была их младшей швеей, лишь недавно привезенной из заведения для «неблагополучных женщин», однако она была на удивление разумной особой. Именно поэтому Марселина выбрала ее на роль своей горничной. К женщине, путешествующей с горничной, относятся с большим уважением, чем к одинокой страннице.

Фрэнсис Притчетт, старшая швея, наверное, до сих пор обижается на хозяйку за то, что ее оставили дома. Но Марселина брала ее с собой в прошлый раз и, как выяснилось, девушка совершенно не подходила на роль горничной богатой дамы. Она никогда не ждала до поздней ночи возвращения хозяйки, если только не собиралась пожаловаться на французов вообще и на гостиничный персонал в частности.

Джеффрис сразу проснулась, стоило Марселине легонько коснуться ее плеча.

— Глупая девочка, — попеняла ей Марселина. — Я же говорила, что не следует меня ждать.

— Но кто тогда поможет вам раздеться, мадам?

— Я могла бы спать в платье. Не впервой.

— О нет, мадам! Это невозможно. Оно такое красивое!

— Уже нет, — вздохнула Марселина. — Платье не только помялось, но и пропахло сигарным дымом и чужими духами.

— Тогда давайте я поскорее помогу вам его снять. Вы, должно быть, смертельно устали, проведя на ногах весь день и почти всю ночь.

Она сопровождала Марселину в Лоншан и послушно скрылась из виду, когда хозяйка подала соответствующий сигнал. В отличие от Притчетт, Селина Джеффрис не имела ничего против того, чтобы оставаться незамеченной. Она была рада посмотреть на богатых людей, одетых в красивые одежды, едущих на великолепных лошадях или в роскошных экипажах.

— Что делать, приходится соответствовать жизни аристократов, — усмехнулась Марселина.

— Даже не знаю, как они выдерживают такую жизнь — каждую ночь театры да балы.

— Им не надо быть на работе в девять часов каждое утро.

Девушка рассмеялась.

— Тоже верно.

Она действовала не торопясь, но очень толково. Ей понадобилось всего несколько минут, чтобы освободить Марселину от платья и приготовить теплую воду. Не полную ванну, конечно, — с этим придется подождать, пока проснется гостиничный персонал, но достаточно, чтобы Марселина могла смыть с себя запах игорного дома.

Избавиться от запаха игорного дома — процесс несложный. Значительно труднее заставить себя забыть вкус и запах одного джентльмена. Марселина могла умыться и почистить зубы, но тело и ум помнили удивление Кливдона, исходивший от него жар, быстрый ответ его губ и языка, и желание, которое он в ней пробудил, всего лишь проведя ладонями по спине.