Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж - [34]

В этом смысле во французской семье отражены степени дарованных самой природой человеку силы и слабости, и соответственно, степени защиты – сначала мужчина, потом женщина, потом – ребенок.

Дети из межкультурных браков попадают в ситуацию конкуренции двух моделей семьи[116]. Во французской семье основную ответственность за ребенка несет отец, он активно участвует в жизни детей, хорошо осведомлен обо всех происходящих в семье делах. В российской семье все вопросы о воспитании решает мать, рассчитывая на материальное содержание семьи со стороны отца.

Российские эмигрантки жалуются на то, что французские мужья мешают им воспитывать детей, слишком ревниво относятся ко всему происходящему в доме. Дети в таких семьях порой не знают, кого слушать, кто – авторитет: мама (скрытый) или отец (формальный). Они пытаются дистанцироваться от обоих, вырастая маргиналами («я – ни русский, ни француз, а бог знает что»).

Нашим женщинам бывает трудно привыкнуть к тому, что все вопросы должны обсуждаться и согласовываться с мужем, с раннего утра до позднего вечера день жены забит обязанностями по дому, а время досуга строго ограничено и проводится по определенному сценарию. Постсоветская женщина, ориентированная на то, что роль мужа формальна, так как сводится к роли добытчика, привыкшая отводить душу в трепе с подругами, тяжело адаптируется к ситуации такого «насилия».

Если в нашей семье отец фактически выброшен за пределы семейного круга, дети эмоционально ближе к матери, то у французов дети любят и уважают отца не меньше матери. Отец берет на себя весь груз домашних забот – уборка, готовка, покупки часто ложатся на плечи мужчин. Мать должна заниматься детьми и создавать атмосферу в доме. Считается, что это не менее важно и трудно.

Французские папы жалуются на низкий прогресс в обсуждении взаимоотношений в семье, то есть после предъявления претензий российские мамы продолжают с завидным упрямством «гнуть свою линию», пытаясь тщательнее скрывать раздражающие мужа факторы. К таким требованиям относится, например, настоятельная просьба не общаться с российскими подругами, которые по факту оказываются более влиятельными при принятии семейных решений, чем сами отцы[117]. Российские же эмигрантки жалуются, что на Западе люди другие, «без души» (без эмоциональных контактов)[118].

Для того чтобы понять, в каком контексте приходится строить отношения нашим женщинам, стоит упомянуть некоторые сведения из французской социологии семьи. Среди наиболее распространенных форм семей называют полную семью, с обоими родителями, неполную, с одним родителем (monoparentale), составную (recompose), союз атомарных семей, то есть вариант, когда мужчина и женщина, имеющие детей, живут отдельно, но формально и реально находятся в супружеских отношениях[119]. Во время написания этих эссе во Франции обсуждался вопрос о возможности растить детей гомосексуальными парами. Литература по межкультурным бракам довольно ограниченна[120].

Термины, которыми описываются отношения между гражданами и государством, отражают философию индивидуалистского общества – «границы частного пространства»[121], «частная жизнь», «личная ответственность», «интервенция в семью»[122], «психологическое вмешательство», «солидарность членов семьи», «роль мужчин в семейных отношениях»[123], «место детей в супружеских отношениях»[124]. Отношения между членами семьи довольно подробно прописаны нормативно, что само по себе уменьшает почву для чрезмерной экзальтации и психологического давления членов семьи друг на друга. В общем, всем понятно, что делает каждый, или, во всяком случае, все к этому стремятся.

Традиционная французская семья – детоцентристская. В ней все выстроено вокруг воспитания детей. При наличии четырех детей государство оказывает финансовую помощь. Во Франции к детям приглашают няню, как правило, молодую женщину-эмигрантку, которая помогает неработающей жене ухаживать за детьми.

Вопросы воспитания чаще всего не обсуждаются между супругами, а решаются спонтанно, с опорой на известные всем российским читателям стереотипы («Слушай мать, она тебе плохого не пожелает», «главное – это не баловать детей», «вырастешь, потом все узнаешь», «не суй свой нос не в свое дело», «взрослым нужно уступать и слушаться») и прочие уловки, помогающие родителям избегать обременительных для них обсуждений и облегчающие управление детьми.

Одна эмигрантка, внимательно и неоднократно выслушивая мои описания особенностей детей, сказала со вздохом: «Ну, вы мне все про особенности говорите, а мне нужно понять, как ими быстро управлять. Двести раз на дню говорю сыну: сделай то, сделай это. Он может не почистить зубы, не собрать вещи в своей комнате. За столом будет ковыряться в тарелке тысячу лет. Что вы посоветуете сделать, чтобы он все делал быстро, вовремя и аккуратно?».

Со слов наших родителей дети предстают в образе монстров, безнадежных пациентов. Не удивлюсь, если наших родителей выдвинут в номинации самых пессимистичных родителей в книге рекордов Гиннесса. Они или не видят своих детей, то есть затрудняются ответить на самые простые вопросы психолога, или выдают негативную характеристику своего ребенка. На самом деле за этими