Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж - [27]
Установка на принципиальную совместимость разных космосов вообще есть залог становления и развития нормальной семьи. Она всегда сочетается с особой терпимостью друг к другу, или, как теперь говорят, с толерантностью, но не только в отношении к национальной или религиозной принадлежности, а в смысле психологического своеобразия.
Более того, толерантная атмосфера, направленность на новые комбинации может послужить хорошей почвой для воспитания творческих детей. Несовпадение мировоззрений супругов для одних оборачивается неразрешимой трагедией, полной потерей инициативы и отказом от ответственности за свои поступки (несчастная женщина), для других – вытеснением мужчины из зоны ответственности и семейных интересов, вынужденной или желаемой узурпацией власти в семье, в конце концов отказом от семейных отношений как таковых (эмансипированная женщина), а для третьих – поводом для мобильности, компромиссов, инициативы. Проживание в эмиграции всегда связано с невротизацией личности, но для одних это дорога в болезнь, депрессию, деморализацию, для других – повод для удвоенной работы, для третьих – выход на новый уровень отношений с самим собой и с окружением[92].
В рассказах ориентированных на сложную семью женщин можно найти много оригинального, попытки поиска неортодоксальных решений, удачных синтезов между французской и российской практиками воспитания.
В семье – несколько, от двух до пяти, детей. Сами семьи как монокультурные (русские мамы выехавшие вслед за своими мужьями, работающими во Франции по контракту), так и поликультурные (женщины, вышедшие замуж за французов). Они признавали, что материнство является важной частью их женской самореализации, но не сводится к пассивному ухаживанию за членами семьи. Они инициативны и готовы к сотрудничеству с любой организацией, которая заявляет о своей готовности помогать их детям. После создания «средовой» (работающей по средам) школы при Посольстве РФ они перевели детей туда из отмирающей церковно-приходской. А после падения «железного занавеса» они первые стали пристраивать своих детей в различные российские детские программы. Некоторые из них приняли довольно активное участие в открытии первой школы для российских интеллектуалов со всего мира под Москвой, которая состоялась в июле 2000 года при поддержке Фонда педагогических инноваций «Пушкинский институт»[93].
Интегративно[94] настроенные женщины ищут выходы за пределы устойчивых культурных предписаний, беря на себя ответственность за своих детей. Но было бы наивно полагать, что сама по себе высокая мотивация матери и интуитивная установка на согласие снимает все проблемы по воспитанию детей в ситуации, адской по своей тяжести.
Проблема, однако, в том, что в обществе продолжает культивироваться тип несчастной, инфантильной женщины. С этим постоянно сталкиваешься, когда анализируешь трагические истории наших мам-эмигранток.
В этой связи вспоминается принципиальная позиция классика психоанализа Карен Хорни: «Мнение о том, что женщины – инфантильные создания, живущие эмоциями, и поэтому не способны к ответственности и не вынесут независимости, – результат работы маскулинного стремления снизить самоуважение женщин. Когда мужчины приводят в оправдание этой установки довод, что множество женщин на самом деле соответствуют такому описанию, мы должны задуматься, не культивируется ли именно такой тип женщины проводимой мужчинами систематической селекцией. Еще не самое худшее, что величайшие умы от Аристотеля до Мебиуса затратили немало энергии и интеллектуальных усилий на доказательство принципиального превосходства маскулинности. Что действительно плохо – это тот факт, что хлипкое самоуважение «среднего человека» заставляет его снова и снова выбирать в качестве «женственного» типа именно инфантильность, незрелость и истеричность и тем самым подвергать каждое новое поколение влиянию таких женщин»[95].
Объективные условия для развития российских детей в Париже
Похоже, что российская диаспора в Париже, несмотря на свою немногочисленность, не является монотонным образованием. Она устроена в виде децентрализованной сети. Эмигранты живут замкнутыми кругами, встречаясь в основном по воскресеньям – в своих приходах[96] или клубах[97] или просто приходя друг к другу в гости.
Люди осваивают определенную нишу и в дальнейшем не развивают свои контакты. Один из удивительных феноменов – эмигранты не только не знают друг друга, они не знают, какие реально возможности предоставляются для воспитания и образования их детей в Париже. Почти в самом начале своей экспедиции я встретила маму одиннадцатилетнего мальчика, работающую няней в семье более состоятельных русских эмигрантов. Эта красивая зеленоглазая женщина пребывала в убеждении, что стоит ей объявить о том, что ее сыну нужно ходить в школу, их тут же выдворят из страны. Реальный инициатор эмиграции, друг-бизнесмен, сам жил в Москве и уже в течение года обещал, что бизнес завершится и он приедет к ним. Чтобы уехать со своим другом во Францию, «взявшись за руки», женщина развелась с мужем и продала свою квартиру. Я не знаю, как сложились их личные взаимоотношения с потенциальным мужем, но я была искренне рада спустя год в очередной экспедиции встретить парня в школе при посольстве, куда принимали всех русских детей, невзирая на статус
