Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Париж - [17]
Выбирая версию событий среди бесчисленного множества возможных интерпретаций, автор старался оставаться преданным российской гуманитарной традиции.
Для нее всегда была характерна ориентация на классический канон, эстетизация материала, любование и бережность, остранение как говорил Виктор Шкловский. А также чувствительность к человеческому несчастью, к самому слабому голосу, прежде всего женскому или детскому. «Все несчастья человечества не стоят слезинки даже одного замученного ребенка». Глубинное отношение к объекту – сострадание и внутреннее обязательство помочь. Культура воспринималась как сложное мировоззрение, в принципе неограниченное, отражающее многомерность и многоголосие мира.
Стремление заставить говорить культуру своим голосом, признавая право на звучание даже и единичного отзвука.
В этом смысле российская традиция в исследовании была высоко моральной. Российская эмиграция оказывается самой непроговоренной, молчаливой и сдержанной. Эти эссе – попытка озвучить, интерпретировать молчание, которым окутана наша эмиграция. Интервью, беседы, истории жизни, рассказанные автору в ответ на его просьбу, – попытка заставить саму культуру заговорить о себе.
Российская гуманитарная традиция испытывала сильный интерес к обыденному сознанию. Не уверенность в его правоте, а уверенность в его праве на звучание, в ценности любого голоса. И вместе с тем диссонанс в полифонии этих голосов, их трагическую несовместимость.
Если западная традиция пытается игнорировать эмоциональную часть жизни, переходя в плоскость функциональных построений, то российская, напротив, делает ее центральной, все время напоминает о важности и многогранности, и в этом смысле бесконечности внутреннего космоса человека, который не подчиняется законам формальной логики, а напротив, алогичен.
Тем более женский космос.
Особая задача – услышать и увидеть неартикулированную, подспудную, теневую часть культуры, которая только проговаривается, является мимолетно, ненавязчиво, но которая, как коллективное бессознательное оказывается очень влиятельной. Эмигрантская мемуаристка собирала артикулированные, пронзительные, громкие события и в этом смысле сбивает с толку, заглушает фоновый звук эмиграции. Так очень долго я пыталась общаться со всеми эмигрантами «без разбору», пока не осознала факт женскости эмиграции[42], ее беспомощности, зависимости, растерянности.
Есть и внешние причины для этого. Это связано не только с тем, что детская проблематика традиционно больше задевает женщин, чем мужчин, но и с тем, что за последнее время элементарно выехало больше женщин. О чем вы не найдете никакой статистики. Эмиграция – это субкультура, которая в принципе построена на уловках и сокрытиях.
Русская традиция, наиболее воплощенная в произведениях Достоевского, была заинтересована во внутренней биографии человека, внутреннем искании людей (назовем это феноменом внутренней миграции человека).
Интерес к пластике внутреннего опыта человека, мечущегося в поисках себя, пытающегося совместить личные интуиции и моральные парадигмы времени, бьющегося над фактически неразрешимой задачей, вечные недолюди. Построенная на болезненных противоречиях, которые сами рассматриваются как коллективная норма, освященная православной традицией, предлагающей только жертву (мучение, терпение, погибель) как способ разрешения духовных противостояний личности и окружения. И самый сильный выход этого напряжения, вечного душевного надрыва в попытке высказаться, озвучить, изобразить эту боль. Русская литература, музыка, балет, с которыми ассоциируется наша культура за рубежом, пронизана этой немой, непосильной для человека изобразительностью, воплощенной в женских телах актрис, балерин, муз.
Эти эссе – поиск ответа на вопрос, почему мы такие талантливые и по сути такие неприкаянные? И возможен ли в этом дурном наследовании разрыв, остановка, после которой можно будет увидеть счастливыми хотя бы своих детей? Это, пожалуй, один из самых тягостных вопросов зрелой женщины эпохи нескончаемых биографических разрывов, к которым относится эмиграция как запредельная попытка внести радикальные исправления и божественный порядок в свою жизнь.
Что нужно, чтобы произошла эта перемена в интонации, переход от душевного диссонанса к свободной, не обремененной комплексом вины перед окружением реализации человека, предполагающей его самотождественность и гармонию.
Российская гуманитарная традиция отличалась чуткостью к своеобразию голоса, его оригинальности и была великолепно оформлена стилистически. «Культура как текст», «жизнь как жанр», «человек как стиль».
«Сюжет представляет мощное средство осмысления жизни. Только в результате возникновения повествовательных форм искусства человек научился различать сюжетный аспект реальности, то есть расчленять недискретный поток событий на некоторые дискретные единицы, соединять их с какими-либо значениями (то есть истолковывать семантически) и организовывать их в упорядоченные цепочки (истолковывать синтагматически). Выделение событий – дискретных единиц сюжета – и наделение их определенным смыслом, с одной стороны, а также определенной временной, причинно-следственной или какой-либо иной упорядоченностью, с другой, составляет сущность сюжета. …
