Собиратели ракушек - [162]

— Да, конечно.

— А есть ли у вас кто-то, кто ведет ваши финансовые дела?

— Да, я обращаюсь время от времени к мистеру Эндерби из фирмы «Эндерби, Лусби и Тринг». Это юридическая фирма на Грейз-Инн-роуд. Мистер Эндерби оформлял все документы на продажу моего дома на Оукли-стрит и на покупку нынешнего.

— В таком случае не могли бы вы связаться с ним и поставить его в известность о сделке?

— Я непременно ему позвоню.

Молчание. Пенелопа подумала, что он собирается положить трубку.

— Миссис Килинг?

— Да, мистер Брукнер?

— Вы хорошо себя чувствуете?

— Да, а что?

— Ваш голос кажется каким-то… очень уж слабым.

— Так это потому, что я именно так себя и чувствую.

— Вам подходят условия сделки?

— Да, вполне.

— В таком случае до свидания, миссис Килинг.

— Погодите, мистер Брукнер. Я еще кое о чем собиралась с вами поговорить.

— Слушаю вас.

— О картине «Собиратели ракушек».

— Вот как?

И Пенелопа рассказала, что задумала ему поручить.

Очень медленно она положила трубку. Посидела за только что разобранным письменным столом еще несколько минут. Было очень тихо. Из кухни доносились приглушенные голоса Антонии и Дануса; казалось, им всегда было о чем поговорить. Потом Пенелопа вернулась в кухню и увидела, что они все еще сидят за столом, хотя уже разделались со спагетти и перешли к фруктам, сыру и кофе. Ее тарелки со спагетти на столе не было.

— Я поставила вашу тарелку в духовку, чтобы не остыла, — сказала Антония и встала, чтобы ее достать, но Пенелопа ее остановила:

— Не надо, не беспокойся. Я больше не хочу.

— Тогда, может быть, чашку кофе?

— Нет, ничего не надо. — Она сидела на стуле, положив руки на стол. И улыбалась, потому что не могла сдержать улыбку; она любила их обоих и собиралась подарить им то, что считала самым дорогим подарком на всем белом свете. Подарком, который она предложила каждому из своих детей и который все они, один за другим, отвергли.

— Я хочу вам кое-что предложить, — сказала она. — Не согласитесь ли вы оба поехать со мной в Корнуолл? Поехать и провести там пасхальные праздники? Вместе. Втроем.

«Подмор Тэтч», Темпл-Пудли,

Глостершир

17 апреля 1984 года

Дорогая Оливия!

Хочу кое-что тебе рассказать: о том, что уже произошло, и о том, что произойдет в скором времени.

На прошлой неделе, когда Ноэль привез сюда Антонию и разобрал чердак, а Нэнси приехала на следующий день пообедать, между нами произошла бурная ссора, хотя я уверена, что ни один из них тебе об этом не рассказал. Поводом послужили, как всегда, деньги и твердое убеждение Ноэля и Нэнси, что мне следует продать картины отца прямо сейчас, пока за них дают хорошую цену. Они уверяли меня, что заботятся только о моем благе, но я слишком хорошо их знаю. Деньги нужны им самим.

Когда они наконец уехали, я все обдумала и на следующее утро позвонила мистеру Рою Брукнеру из «Бутби». Он приехал, посмотрел панно и забрал их с собой. Он нашел для меня покупателя, американца, который предложил за них сто тысяч фунтов. Я приняла его предложение.

Конечно, я могу придумать немало способов, как распорядиться этим свалившимся с неба богатством, но сейчас собираюсь предпринять то, о чем я мечтала много-много лет, а именно поехать в Корнуолл. А поскольку ни ты, ни Ноэль, ни Нэнси не захотели, за неимением времени или желания, составить мне компанию, я пригласила с собой Антонию и Дануса. Сначала Данус заколебался; мое предложение было для него полной неожиданностью, и мне кажется, он подумал, что я жалею его и хочу сделать ему одолжение, а он очень гордый молодой человек. Но мне удалось убедить его, что это он сделает мне одолжение; ведь нужен же нам с Антонией сильный мужчина, который мог бы позаботиться о багаже и расплачиваться с портье и метрдотелями. В конце концов он согласился поговорить со своим хозяином и попросить отпуск на неделю. С хозяином удалось договориться, и завтра утром мы отправляемся в путь. Мы с Антонией будем по очереди вести машину. Вряд ли мы сможем остановиться у Дорис; в ее доме негде разместить сразу троих гостей, и потому я заказала для нас номера в гостинице «Золотые пески» на все пасхальные дни.

Я выбрала именно эту гостиницу, потому что она всегда казалась мне очень уютной и без особых претензий. Помню, когда я была маленькой, летом туда из года в год приезжали многие лондонцы: целыми семьями, вместе с детьми, шоферами, нянями и собаками. Каждое лето администрация гостиницы устраивала небольшой теннисный турнир, а по вечерам — танцы. Взрослые в смокингах танцевали фокстрот, а дети, стоя в два ряда лицом друг к другу, — старинный танец «Роджер де Каверли» и получали в награду воздушные шарики. Во время войны там был госпиталь, где под красными одеялами лежали раненые, а потом, когда дело шло на поправку, хорошенькие девушки в белых шапочках из добровольческих медицинских отрядов обучали их плести корзины.

Когда я объявила Данусу, где мы будем жить, он, видимо, был немного ошарашен, ведь «Золотые пески» стали теперь фешенебельной гостиницей, и его, как мне показалось, смутили предстоявшие мне расходы. Но, как ты понимаешь, сейчас для меня уже не имеет значения, сколько все это будет стоить, хотя я могу это сказать первый раз в жизни. При этом у меня возникает неведомое раньше ощущение, будто я неожиданно стала другим человеком, и от этого у меня, как у ребенка, захватывает дух.