Собиратель миров - [2]
— Нет.
Огонь рвался во все стороны.
— Пусть кто-нибудь другой. Я не могу.
— Это сделаешь ты. Немедленно.
Огонь выровнялся, устремившись вверх. Массимо не знал, как возразить. Ухо опалил голос Анны:
— Нас это не касается. Если она сейчас уедет… рекомендательные письма, прощальные подарки. Что тебе до этой книги? Дай мне, это же так просто.
Он не увидел броска, только услышал хруст, жар, пламя вздрогнуло, а когда взглянул на книгу в огне, переплет скрючился, как искривленный ноготь на ноге. Служанка присела, на голой коленке — закопченное родимое пятно. Горит верблюжья кожа, трещит гримаса, горят номера страниц, пылают звуки павианов, испаряются маратхи, гуджарати, синдхи, оставляя неразборчивые буквы, которые вспархивают искрами и оседают золой. Он, Массимо Готти, садовник из Карста неподалеку от Триеста, узнает в огне умершего синьора Бёртона, в молодые годы, в старомодном платье. Массимо протягивает руку, волоски опаляются, страницы горят, листки, нити, закладки и волосы, ее шелковые черные волосы, длинные тяжелые волосы, свисающие с настила, которые треплет жалобный ветер. Лишь стена огня отделяет покойницу, кожа отходит, череп трескается, она сморщивается, и то, что в конце от нее остается, весит меньше, чем ее прекрасные длинные черные волосы. Молодой офицер не знает, кто она, как ее зовут. Ему невыносимо дольше вдыхать этот запах.
Ричард Френсис Бёртон спешно шагает прочь. Вообрази себе, сочиняет он в уме первое письмо о неизведанной стране, после четырех месяцев в открытом море, ты наконец высаживаешься, и прямо на песчаном берегу, на груде поленьев, они сжигают трупы. В центре этой вонючей грязной дыры под названием Бомбей.
I. БРИТАНСКАЯ ИНДИЯ
После месяцев на море, когда некуда деться от случайных знакомств, когда болтовня без меры, дозированное чтение в качку, меновые сделки со слугами из Индостана: портвейн за лексику, асте асте в штилевом поясе — какое похмелье! — кхатарнак и кхабардар при шторме у мыса. По ним бьют отвесные волны в боевом построении, и ни один пассажир не справляется с ужином под таким наклоном, многое — трудновыговариваемо, дни все более чужие, каждый беседует сам с собой — так и несло их по поверхности индийского водоема.
Бухта. Выпуклые паруса черпают воздух как руки воду. Они увидели то, что уже вдыхали, при первом же взгляде сквозь бинокль, натертый гвоздичным маслом. Никто и не заметил, как суша пришла на борт. Палуба — смотровая площадка, подмостки для комментариев.
— Это же табла!
Беседа у поручня оборвалась, потревоженные британцы обернулись. Пожилой туземец в простой хлопково-белой одежде стоял прямо позади них. Он был чуть меньше силы своего голоса. Белая борода до живота, а лоб совсем гладкий. Он им дружелюбно улыбался, но подошел к ним чересчур близко.
— Двойной барабан. Бол из Бом и Бей.
Две руки и две ладони вынырнули и задвигались, сопровождая глубокий голос.
— Левая рука — Бом Бейм, благословенная бухта, правая рука — Мумба Аи, богиня рыбаков. Четырехсложный тинтал. Если хотите, я покажу вам.
Он уже протиснулся между ними и начал стучать указательными пальцами, потряхивая гривой.
— Грубо и резко, как и подобает ритму, стучащему не первый век: Европа с одной стороны, Индия — с другой стороны. Вообще-то просто, для всякого, кто может слышать.
Его глаза довольно улыбались. Лучших пассажиров позвали на заселение страны, шлюпка ожидала, Индию отделяло несколько ударов весла. Бёртон помог одной из восторженных дам спуститься по трапу. Когда она надежно уселась в лодке, он обернулся. Беловолосый белобородый барабанщик жестко стоял около поручня, ноги широко расставлены, руки сложены за спиной. Глаза за толстыми стеклами очков покатывались со смеху. Идите, идите! Но следите за багажом. Здесь не Британия. Вы ступаете на вражескую землю! Его смех улетел прочь, когда шлюпка с кряхтением стала опускаться на канатах к морю.
При высадке обоняние разоблачило обман бинокля. Причал был выстроен на тухлой рыбе, покрыт слоем высохшей мочи и желчной воды. Рукава поспешно заслонили носы. Века гниения утрамбованы босыми ногами в плотную почву, на которой сейчас с криком потел человек в форме. Прибывшие робко озирались. Любопытство отложено до лучших времен. Позвольте нам, мы выполним для вас всю работу! Ричард Бёртон парировал на хиндустани липкий английский язык агента, с нарочитой гордостью. Он подозвал кули, который стоял поодаль, игнорируя суматоху, спросил, выслушал, поторговался, проследил, как его сундуки были нагружены на спину и перенесены к поджидавшей повозке. Дорога не далека, сказал возница, и его цена не высока. Повозка скользила в толпе, как челнок на буксире. За кильватером — кепи и лысины, тюрбаны и тропические шлемы. В водоворотах вокруг он не мог разглядеть ни одного лица, и потребовалось время, пока глаз выхватил осмысленную картину: неподвижные лапы торговца на рисовых мешках перед лавкой. Бёртон откинулся назад, повозка, выкатившись из гавани, свернула в широкую улицу. Мальчик вынырнул из-под копыт так поздно, как требовалось для пробы мужества, и наградил себя ухмылкой. Мужчину брили прямо около мчащихся колес. Бёртону протянули ребенка без кожи. Он кратко испугался и тут же забыл. Возница, похоже, называл постройки по сторонам: Ворота Аполлона, там дальше — Форт, Секретариат, Дом Форбса. Сипай! — возница указал на фуражку, под ней — жирные волосы, совсем ниже — тонкие волосатые ноги в коротких рабочих штанах. Ужасно, — подумал Бёртон, — вот местные солдаты, которыми я буду командовать, бог ты мой, что за одежда, какая-то бутафория, даже выражение лица словно слеплено под британца. Гроздь женщин с татуированными кистями рук и ступнями. Свадьба, — обрадовался возница. Их наряды быстро исчезли за углом. Дома, все больше в три этажа, словно пораженные гангреной. На деревянном балконе мужчина кашлял во всю силу и схаркнул мокроту на улицу. Немногие статные дома смотрелись надзирателями в лепрозории. Снова и снова в кронах пальм Бёртон замечал седоголовых ворон. Они объехали вокруг мраморного ангела, ноги которого целовала женщина в чадре. Незадолго до отеля он увидел ворон, опускавшихся на труп. Порой — обернулся к нему возница на полном скаку — они и смерти-то не дожидаются.
