Собиратель фактов - [20]

Матти редко вспоминал детство и быстро пролетевшую юность. Его воспоминания чаще уходили в короткий период всевидения, насчитывающего двести сорок два дня, или пять тысяч восемьсот восемь часов, включая часы ярких сновидений. Он мог просмотреть события любого из этих дней. Мог вызвать в памяти сны. Мог задержать взгляд на заинтересовавшем его персонаже за столиком в ресторане «Эспила», на гирляндах алых пеларгоний над входом в вокзал, на каких-то мелких деталях на борту торгового судна в Салаккалахти, на гранитных фигурках зверей и птиц, украшающих фасады городских зданий, на колоннах и арках Художественного музея, на страницах «Суомен Кувалехти» или на фотографических карточках из семейного фотоальбома. Мог настроить движение памяти на любой эпизод мирной жизни. Остановиться, окинуть взглядом с обзором в триста шестьдесят градусов начало и конец Торккелинкату, площадь Красного Источника и палатки торговцев, сверкающие автомобили у входа в Объединенный банк, витрины, вывески и окна, лица и спины беспечных горожан, прогуливающихся в зеленом парке, белые стены Городской библиотеки Алвара Аалто, шпиль кафедрального собора. И долго смотреть цветное кино, выбирая самые интересные сюжеты. Но в последние дни непрерывных бомбардировок, артобстрелов и танковых атак память стала неуправляемой. Память собственных глаз, многократно усиленная силой обруча, жила только настоящим ужасом войны. Глаза видели мерзлую землю, осколки камней, бетона и куски арматуры, отстрелянные гильзы и пустые патронные ящики, заваливающийся бруствер и разлетающиеся щепки сосновых бревен, спины, ноги обезумевших резервистов, пытающихся врыться в неподдающуюся землю, вихри огня, извергаемого русскими огнеметами и неисчислимое количество черных воронок, черных танков и мертвых тел русских и финских солдат. Глаза видели, как взрывные волны бросают тело солдата туда-сюда, как русские пули впиваются рядом в землю, поднимая земляные фонтанчики, видели, как сползает на дно окопа парень из Хонканиеми с залитым кровью белым лицом, видели, как орудие танка разворачивается и сотрясается от выстрела, а русский солдат резко распрямляется, подпрыгивает и заносит далеко назад руку с зажатой гранатой. Падает на спину, высоко вскидывая левую ногу в сером валенке, сраженный точным выстрелом в грудную клетку, защищенную только тонкой шинелью и грязным маскхалатом. Граната взрывается, отрывая солдату руку по локоть. Убивает и калечит еще троих русских в белых накидках, так и не преодолевших проволочное заграждение. Глаза выбирали новую цель. Руки не поспевали за глазами. Глаза были главным органом в военном ремесле убийства и выживания. Он сидел на дне окопа, запрокинув голову с закрытыми глазами, и ждал, когда подойдут русские. Мороз не давал заснуть. Тело промерзло до позвоночника, живот закаменел. Казалось, что живут только глаза, кости и бухающее сердце. Справа, над блиндажом, возвышалась черная глыба гранита-раппакиви. «Гнилой камень». «Порфировый гранит, богатый ортоклазом», — мелькнуло в голове. Черные обрубки сосен уткнулись в белые точки звезд. Мерцающий белый свет на мгновения закрывали крылья русских бомбардировщиков, несущих груз для города, где он родился девятнадцать лет тому назад. Пахло Рождеством и костром. Матти снял меховые рукавицы, подул на пальцы и просунул руку под тулуп. Нащупал неподдающуюся пуговицу на нагрудном кармане, долго боролся с ней и наконец достал последнее письмо от Энни, датированное десятым числом этого месяца. Поднес письмо к лицу и вдохнул бумажный запах. Смотрел на мятый конверт и молил Бога, чтобы с ней все было хорошо.

Этой ночью они получили приказ оставить практически уничтоженные оборонительные сооружения и стали спешно отходить ко второй линии обороны, перебираясь в темноте через многочисленные воронки, заполненные болотной водой, покрытой тонкой ледяной корочкой, и завалы загубленных сосен. Где-то поблизости была станция Кямяря и железная дорога, которую непрерывно бомбили. Матти, Эрик и еще четверо измученных бессонницей и февральским морозом бойцов заняли точку боевого охранения на небольшой каменистой возвышенности между двумя озерами. За спиной были свои, впереди — болото и русские. Было страшно. До сегодняшней ночи Матти не сомневался в том, что его не убьют. Но когда на носилках пожилые санитары унесли неподвижное тело Юргена, которого Матти знал с детства, Матти осознал, что смерть может забрать и его жизнь. «Еще один день. Если ничего не случится, то все будет хорошо, — загадал Матти и стал подгонять застывшее время. — Быстрее, быстрее, быстрее». Матти оперся о винтовку, поднялся на ноги и стал всматриваться в черно-серые нагромождения заваленных стволов и торчащие обрубки сосен. Все, что осталось от леса после многодневных артиллерийских атак. Со стороны русских доносился непрерывный гул, но никакого движения не было. На дальнем крае болота, над гранитными валунами, возвышалась нетронутая смертью сосна. На верхней ветке Матти увидел ворона. Ворон тоже не спал. Казалось, ворон смотрел в глаза Матти. «Что тебе надо? Разве ты видишь меня? Я вот могу видеть так далеко, даже в темноте, — прошептал Матти. — А ты лучше лети отсюда, если жить хочешь. Я бы улетел». Ворон склонил голову, раскрыл клюв и приподнял крылья. Потом указал клювом в сторону русских, обернулся и стал с любопытством рассматривать Матти. Снова склонил голову, широко раскрыл клюв, оттолкнулся от ветки, нырнул вниз и низко полетел в сторону окопа, блиндажа и Матти. Пролетая над головой Матти, ворон спланировал, сделал круг и полетел на запад. А Матти медленно опустился на корточки, прижал сжатые кулаки к щекам и положил голову на край патронного ящика.