Собиратель фактов - [18]

Опустив голову, Ю.Б. шел через февральское грязное месиво к своему зеленому, давно немытому «Хантеру» и смотрел затылочным зрением на окна Анны. Она стояла у окна, приложив ладошку к стеклу, как стоят пассажирки поездов дальнего следования. Он обернулся и помахал, Анна ответила.

Две недели прошли тяжело и скучно. Разрыв — не размолвка. Ю.Б. старался не заглядывать в файлы, где хранилась информация об Анне. Образы всплывали самопроизвольно. Анна была вирусом, от которого трудно избавиться. Чтобы блокировать тяжко-сладкие картинки, Ю.Б. стал ежедневно посещать отдел справочной литературы городской библиотеки. Вызывая изумление и любопытство библиотекарей и читателей, он методично перелистывал разнотолстые тома по психологии и физиологии, биологии и вирусологии, по кос мологии и архитектуре. Потом взялся за языковые словари. Вечерами сидел вИнтернете, восполняя пробелы в историческом образовании и краеведении. Взыграло любопытство: каков же предел зрительной памяти, усиленной обручем? Предела не было. Может быть, и был. Должен быть. Но ему наскучило наконец бездумно забивать голову фактической информацией. Требовалась эмоциональная подзарядка. Хотелось новых живых впечатлений. Суббота. Выходной день. Время безошибочных знакомств с незамужними, симпатичными и бездетными. Их много в городе. Они отличаются от замужних подруг. Глаза. Заинтересованные, изучающие и ожидающие теплые взгляды. Мягкие улыбки кончиками губ. Такие ему нравились. Не нравился обманчиво неприступный взгляд строго перед собой. Как говорила Анна: «Хороший ты мужик, но нет в тебе романтизма, один кобелизм». Но клин-то клином выбивают.

Кобелировать, однако, не стал. Не было запала. Сел в «Хантер», поехал по городу. Проехал по Владимирскому, Литейному, миновал мост и, оказавшись у Финляндского, повернул в сторону Выборгского шоссе. И сразу как-то успо коился. Образовалась цель поездки. В красивом городе Выборге был в послед ний раз прошлым летом. С Анной. Без обруча на голове и в мозгах. Сейчас, двигаясь в сторону Выборга и финской границы по мокрому шоссе, глядя на мокрые стволы сосен, пятнистый мох и гранитные каменья, на многочисленные придорожные венки с крестами, Ю.Б. испытывал какое-то сладковато-горькое чувство физического приближения к Анне. «Иллюзия. Слабость. Иблажь», — три раза вслух произнес Ю.Б. и бросил взгляд на дорожный указатель: Цвелодубово. И память сразу же отозвалась: поселок Кауко-Лемпееля. Справа— озеро Нахимовское, а прежде — Суулаярви. Потом, ближе к Выборгу, промелькнули указатели: Кирилловское — пристанционный поселок Перкъярви. Лейпясуо — «Хлебное болото». Гаврилово — станция Кямяря. И,наконец, Лебедевка — Хонканиеми, или «Сосновый мыс». Выборг — Вии пури — «Святой город».

Въехал в город по Ленинградскому шоссе, доехал до Красной площади и оставил свой «Хантер» на улочке, за мощной спиной вождя с кепкой, обгаженного голубями, но не утратившего монументальной решимости.

«В этом-то и заключена прелесть одиночества — не надо согласовывать со спутниками маршрут прогулки и пункты остановок, — подумал Ю.Б., разглядывая стеклянный фасад новостроя на месте деревянных трибун, мимо которых когда-то проходили праздничные демонстрации трудящихся и советской интеллигенции. — Богатый дом, однако, в центре города. Хорошо бы в нем поселиться». А затылочным зрением отметил длинноногого люмпена в красной куртке и пятнистых штанах, вынырнувшего из-за угла и совершившего резкий поворот тела в его сторону. Ю.Б. обернулся.

— Не надо печалиться, мужик, вся жизнь впереди, — веселый хмырь качнулся и по-индейски поднял руку в знак приветствия. — Хай. Дай в долг червонец на похмел. Бля буду, отдам.

— Как отдавать-то долг будешь? Мы даже не знакомы, — Ю.Б. смотрел прямо в глаза изобретательному попрошайке.

Тот часто заморгал и бодро ответил, растопырив пальцы грязной ладони:

— Ноу проблемс. Кюхельбекер. Честь при мне. Не сомневайсь.

Ю.Б. игнорировал предложенное рукопожатие, хмыкнул и ответил:

— Бенкендорф. Мой принцип — в долг не давать, особенно опальным пиитам.

Жизнерадостный алкаш изобразил почтительный испуг подвижными частями припухшего лица, прикусил нижнюю губу, прижал кулак к груди и с театральной фальшью произнес:

— Неужто, граф? Ваше сиятельство, полтинник-с с вас за титул.

— Ну, ты даешь. Ставки растут. Иди у буржуев проси, Кюхельбекер.

— Да разве ж они дадут? Удавятся за копейку. А не дадут. А ты, вижу, мужчина с понятием. Короче, Мишей меня зовут. Знакомы будем.

«Привязчивый, гад», — подумал Ю.Б. и полез в карман за десяткой.

Миша в волнении переминался и быстро говорил, разбрызгивая слюни, театрально жестикулируя и приглаживая немытые патлы с сильной сединой:

— Вот все бы так. Вот жизнь была бы, живи — не хочу. А, ваше сиятельство? А может, купишь пузырь? Выпьем за знакомство. А? Приглашаю к себе. Тут недалеко живу, в «генеральском». Все чин чинарем. Чисто и благородно. Имузыка имеется. Пардон, русского не держу. Хад рок, в лучшем виде-с. Со старых времен «винил» в комплекте.

Сквозь алкогольно-возрастную опухлость Мишиного лица проступали знакомые черты симпатичного студента филфака, фарцовщика и балагура, любимца модных девушек. Мишка Адмирал, наследник богатейшей библиотеки книжного дефицита, собранной его дедом-адмиралом и пополненной мамой, часто выезжающей за пределы крепко запертой границы.