Собинов - [5]
Близилось окончание гимназии. Давно стала привычной торжественность ежегодного гимназического акта с обязательным гимном «Коль славен» в начале и неизбежным официальным «Боже, царя храни» в конце, давно прискучили проникновенные напутствия директора выпускникам — верой и правдой служить «престолу и отечеству», не поддаваться соблазнам «крамолы».
И вот Леонид Собинов кончает гимназию.
Вопреки всеобщим ожиданиям, Собинов получает не золотую медаль, а серебряную, имя его, лучшего ученика гимназии, не заносится, как предполагалось, на золотую доску. Как рассказывал сам Леонид Витальевич в автобиографическом отрывке, наиболее вероятным поводом к этому послужило участие его в товарищеской пирушке, которой будущие выпускники отметили окончание первого семестра. Так как подобное времяпрепровождение являлось нарушением правил поведения гимназистов, все участники были подвергнуты наказанию.
Важный вопрос — кем быть? — Леонид Собинов давно решил. 15 июня 1890 года он подал прошение на юридический факультет Московского университета и вскоре получил уведомление о том, что зачислен.
Хотя обучение сына в Московском университете требовало несравненно больших расходов, чем если бы он поступил в местный Демидовский юридический лицей, Виталий Васильевич Собинов уступил просьбам Леонида и разрешил ехать в Москву. Диплом Московского университета обеспечивал преимущества в будущем. Сильно экономя, можно было выкроить, из бюджета скромную сумму на содержание сына. «Учиться хорошо будешь — может быть, и от платы за обучение освободят, а там и стипендии добьешься, ты ведь у меня парень с головой», — напутствовал Виталий Васильевич сына.
Занятия в Университете начинались 1 сентября, но для выполнения некоторых формальностей необходимо было явиться раньше. Проводы были шумные. Вместе с Леонидом Собиновым уезжали в Москву учиться еще трое его товарищей.
Не без грусти покидал юноша милый сердцу Ярославль, родную Волгу, где протекла его юность. Перед Собиновым открывался широкий путь к самостоятельности, к полному проявлению своих способностей. Будущее очерчивалось ясно: он адвокат, защитник справедливости, друг всех «униженных и оскорбленных».
II. В МОСКОВСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ
Наконец и Университет, гордость и слава русской науки, Университет, в чьих стенах раздавались страстные речи Белинского, рождались высокие думы Герцена и Огарева, звучали пылкие стихи Лермонтова!
Здесь учились Тургенев и Гончаров, в этом старинном здании с массивной колоннадой фронтона и широко раскинувшимися боковыми крыльями обитала живая, творческая мысль многих поколений передовых русских ученых!
С трудом протиснувшись сквозь толпу студентов в канцелярию, ярославцы стали разыскивать свои фамилии в списках принятых. Тут их ожидало первое разочарование: в этих списках фамилии одного из них — Бажанова — не оказалось.
— Молодых людей с «хорошим поведением» (то есть заподозренных в неблагонадежности) принимать не будут, — пояснил университетский служащий.
Стремясь обезопасить императорские университеты от проникновения в них революционных элементов, университетское начальство наводило справки в гимназиях о поведении их бывших воспитанников. Малейшего подозрения в «неблагонадежности» бывало достаточно, чтобы перед молодыми людьми закрылись двери высшего учебного заведения.
После многих хлопот и волнений Бажанову разрешили поступить вместо юридического на естественный факультет.
В конце XIX века Московский университет славился научными кадрами в области естествознания, химии, физики и математики Естественный и физико-математический факультеты возглавляли крупнейшие ученые: физики — П. Н. Лебедев, Н. А. Умов, «дедушка русского воздухоплавания» Н. Е. Жуковский, зоологи — основатель Московского зоопарка А. П. Богданов, М. А. Мензбир, крупнейший русский биолог К. А. Тимирязев, подарившие человечеству не одно великое открытие.
Но успехи отечественной науки меньше всего интересовали правящие круги.
Министерством просвещения с середины шестидесятых годов заправляли махровые реакционеры — граф Д. А. Толстой и его ставленник И. Д. Делянов. Сменивший Делянова в девяностых годах А. П. Боголепов, ярый монархист и реакционер, продолжал борьбу с революционно настроенным студенчеством, увольняя прогрессивных деятелей из среды профессоров.
«Лучше иметь на кафедре преподавателя со средними способностями, чем особенно даровитого человека, который, несмотря на свою ученость, действует на умы молодежи растлевающим образом», — любил говорить Делянов.
Понятно, что в открытиях замечательных русских физиков, химиков и естествоиспытателей правительство видело подрыв авторитета религии, а в трудах прогрессивно настроенных историков — потрясение основ русской государственности. Из боязни развития свободомыслия правительство запретило чтение наиболее «опасных» в этом отношении дисциплин: например, философию права.
Не лучшим было и положение студентов. В Университете они попадали в обстановку казенщины и полицейской слежки. За поведением молодых людей, помимо инспекторов, следил целый штат педелей[1].
Прежде чем получить в канцелярии билет на жительство, каждый вновь поступающий должен был заполнить бланк с обязательством не участвовать в студенческих организациях — землячествах и кассах взаимопомощи.
