Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки - [115]

Из переписки бывших узников Собибора

Многолетняя переписка А.А. Печерского и его друзей с бывшими узниками Собибора, историками, ветеранами войны, педагогами, сотрудниками различных музеев в СССР, Польше, США, Израиле, Голландии представляет огромный массив и еще требует специального изучения и отдельной публикации.

Здесь хотелось бы привести некоторые письма, которые представляют несомненный интерес. Они подобраны в хронологическом порядке. Это в первую очередь письма А. Печерского в Еврейский исторический институт в Варшаве и непосредственно его руководителю Бернарду Марку[515] в сентябре-октябре 1959 г. В тот период А. Печерский уже активно занимался поисками уцелевших беглецов из Собибора, не ограничиваясь пределами СССР. Он имел все основания предполагать, что в еврейских организациях в Польше могут что-нибудь знать о собиборовцах из числа польских евреев. Копии писем предоставил в Архив НПЦ «Холокост» сотрудник Еврейского исторического института им. И. Рингельблюма (Варшава) Ян Ягельский в 2007 г. Переписка Б. Марка и А. Печерского частично опубликована в статье «После Собибора»/ Публ. Ф.Колодной — «Лехаим». 2013. № 11.

Еще несколько писем передал в Архив НПЦ «Холокост» В.Р. Томин в составе личного фонда так же в 2007 г. Они публикуются впервые. Это переписка А.А. Печерского, А.М. Вайспапира, А.А. Вайцена и С.М. Розенфельда с В. Томиным и А. Синельниковым в 1962–1965 гг. Как раз в то время, когда они работали над книгой «Возвращение нежелательно», хотя письмо А.А. Вайцена написано уже после ее выхода. Для А.А. Вайцена, А.М. Вайспапира и С.М. Розенфельда это были практически первые попытки подробно вспомнить, что было в Собиборе. Эти письма явно читал и А.А. Печерский, т. к. встречаются его уточнения деталей и поправки, указания на ошибки товарищей, в том числе и Е. Литвиновского. Кстати, А.М. Вайспапир впервые пишет о себе столь подробно. Судя по тексту, письма А.А. Вайцена и С.М. Розенфельда — это прежде всего ответы на ряд вопросов Томина и Синельникова. Очень заметны особенности воспоминаний каждого из героев, их акценты в описании событий.

При передаче текста сохранена стилистика и особенности написания имен и фамилий, особенно в письме А.А. Вайцена, но текст приведен в соответствие с требованиями орфографии. Набор текста осуществлен Л. Терушкиным, С. Кисловым и А. Куроптевой.

Документ № 1. Письмо А. Печерского в Еврейский исторический институт. Ростов-на-Дону, 4 сентября 1959 г.

Уважаемые товарищи!

Я — Александр Аронович Печерский, участник восстания в Собибуре, живу в г. Ростове-на-Дону. Мне случайно стало известно, что у Вас в Еврейском историческом институте создана экспозиция, посвященная восстанию в Собибуре. Часть этой экспозиции посвящена мне, как одному из активных участников восстания. Если это так, то я был бы Вам, товарищи, от души благодарен за фотокопию этой части экспозиции.

Прошу Вас, если это не затруднительно, сообщить мне все, что Вам известно о судьбе моих товарищей, оставшихся в живых и живущих в Польше или других странах. Быть может Вам известна судьба Шлеймы Лейтмана, одного из активных участников восстания. Со своей стороны, если я могу быть Вам чем-либо полезен, готов выполнить Ваши просьбы, связанные с уточнением событий в Собибуре.

Если Вас интересует, то я сообщаю, что живу в Ростове-на-Дону, работаю рабочим (багетчик-отдельщик) на деревообрабатывающей фабрике.

Мой адрес: СССР, Ростов-на-Дону, Социалистическая улица дом 147 квартира 4. Печерский Александр Аронович.

С дружеским приветом и уважением (подпись)

4 сентября 1959 г.

Документ № 2. Письмо А. Печерского Бернарду Марку. Ростов-на-Дону, 22 октября 1959 г.

Уважаемый товарищ Б. Марк.

К сожалению, я не знаю Вашего имени отчества, поэтому вынужден обращаться Б. Марк.

Я благодарен Вам за теплое и чистосердечное письмо и Ваше приглашение посетить Ваш институт, а также приношу свои извинения, что сразу вам не ответил.

Вы просите дать Вам дополнительные материалы об организации восстания. Мне читали [статью] изданную в бюллетене «Восстание в Собибуре» и там, мне кажется, почти все написано, ведь за такой короткий срок, за 22 дня, что я там находился, едва ли возможно было развернуть какую-либо работу, за исключением побега.

Я знаю, что наша подпольная группа была организована впервые, и большую роль в ней сыграли польские евреи, но их нужно было направлять, а сами по своей инициативе они не решались. Основной успех побега, мне кажется, заключался в том, что [в] подпольную группировку входило только 7 человек: я, Лейтман, который был непосредственным помощником и хорошим агитатором, и 5 польских евреев, из них особенную роль играл Борух[516], в лагере он был кантор. За два часа до побега знала та часть советских военнопленных, которые должны были уничтожить фашистов, и за одну минуту до побега — весь лагерь. Только строгая конспирация обеспечила победу лагерникам. Я все время встречался только с Борухом, а за 2 дня до побега у нас было совещание всех подпольщиков. Мы должны были бежать 13 октября, но в тот день был еврейский праздник Иомкипур