Собаки - [18]

— Почему же? — спросил удивленный поселенец.

— Видите ли, те индейцы… — начал человек, — Бонами, кажется, был раньше у них головной собакой в упряжке, прежде чем пришел ко мне. Теперь они хотят получить его обратно. Они говорят, что я украл их собаку, и что если я не отдам им ее обратно, они украдут ее у меня. Вы знаете, как они обращаются с собаками, — продолжал он. — Я не хочу рисковать ею. Мы должны уйти отсюда.

Поселенец попытался отговорить его, но человек стоял на своем.

— Видите ли, — сказал он, — с ними другие собаки, и я боюсь, что, может быть… Бонами сам захочет уйти с ними от меня.

При этих словах его лицо так изменилось, что поселенец перестал; его отговаривать. Он дал ему упряжь для одной собаки и сани. Когда Бонами запрягли, он влез в постромки бодро, весело один потащил сани вперед.

— Я вернусь обратно и заплачу вам когда-нибудь за все, поверьте мне, — сказал человек, пожимая руку поселенца.

— Я верю, что вы это сделаете, друг мой, — отвечал тот.

И человек с собакой исчезли в ночном сумраке среди далекой снежной равнины.

Стояло уже лето, когда оба они вернулись в поселок. Человек нес в руках драгоценный маленький мешочек, в котором лежали небольшие кусочки и крупинки светложелтого металла. Он рассказал приютившему его раньше поселенцу, как встретил партию золотоискателей и присоединился к ней.

— О, Бонами принес мне счастье, я верю этому, — кончил он свой рассказ, лаская серовато-бурую голову собаки.

На другой день, когда человек с собакой направились к реке, где спускающиеся по реке товарищи должны были захватить их с собой, поселенец нашел у себя в комнате значительную часть золота из мешочка ушедшего.

Так человек заплатил за себя.

Бонами и его хозяин спустились к утесу, находившемуся в двадцати милях вниз по реке от поселка. Здесь они сделали привал в ожидании лодки, которая приехала на другой день. Бонами в своей жизни никогда еще не ездил на лодке; он тревожно смотрел на нее. Когда на следующий день они снялись с лагеря и сложили все имущество в лодку, огорчение Бонами не знало пределов.

— Иди, Бонами, — сказал хозяин, входя в лодку. — Не бойся, — тебе не сделают ничего плохого. Иди же сюда!

Собака неохотно послушалась; но когда лодка оттолкнулась от берега, и собака увидела, что полоска воды, отделявшая ее от земли, становилась все шире, испытание оказалось чересчур сильным для ее собачьих нервов. Взглянув на хозяина, как будто призывая его в свидетели, она прыгнула обратно на берег, а лодка, подхваченная быстрым течением, понеслась вниз по реке.

Бонами, пока мог, бежал вдоль берега, но вскоре дорогу ему преградила стена обвалившегося утеса, и он, остановившись, с жалобным визгом глядел вслед уносившейся прочь лодке.

Хозяин Бонами пришел почти в бешенство. Он просил вернуться обратно, отлично понимая, что это сделать невозможно. Быстрое течение стрелой несло их вниз.

Он просил высадить его на берег, но вдоль берега не было ни одного места, где бы можно было причалить, не разбившись об утес. И он с отчаянием ехал все вперед, вплоть до следующего вечера, когда им удалось наконец найти удобное место для причала. Поставив лодку на якорь, товарищи согласились подождать его, пока он пойдет на поиски своего Бонами.

Они ждали его три дня. К вечеру третьего дня он вернулся назад усталый, с растрепанными волосами и с разбитым сердцем — без собаки.

Товарищи старались утешить и развеселить его. «Ну, что такое собака», — говорили они, хотя сами отлично знали, чем была для всех них эта собака. Когда их маленькая партия прибыла наконец в порт Макинтош, это была очень мрачная компания.

Высадившись на берег, они встретили какого-то человека, который, растягивая слова, спросил их:

— Имел ли кто-нибудь из вас собаку?

— Собаку! — задыхаясь, воскликнули они, а хозяин Бонами побледнел.

— Я вижу, что да, — отвечал незнакомец. — Пойдемте со мной, я вам покажу ее. Она прибежала сюда с неделю назад, очень истощенная. Я думаю, она сделала не малый путь. С тех пор она все ждет кого-то. Она не ест; я думаю, что она скоро погибнет. Я очень беспокоился, приедете ли вы, потому что ясно видел, что она умрет, если не поест чего-нибудь.

Незнакомец повел их к своей хижине; здесь в углу на кучке рогож лежал Бонами, худой, грязный, с больными ногами, а перед ним стояла нетронутая чашка с едой. Он лежал, повернувшись мордой к стене, повидимому, собираясь действительно умирать. Откуда он набрал сил, чтобы броситься в объятия хозяина, казалось просто непостижимым.

Когда их взаимная радость несколько стихла, Бонами начал есть.

На северо-западе Канады, в одном из поселков, даже теперь еще можно встретить поседевшего, несколько мрачного человека, который о гордостью рассказывает всем, что в течение семи лет он ни днем ни ночью не расставался со своей удивительно умной собакой, у которой было такое странное имя — Бонами.

ЦЕРА

Рассказ Леона Фрапье

I.

Ее имя было Церера, сокращенное — Цера. Это была громадная собака, помесь дога с волкодавом. Она служила у странствующих корзинщиков с того самого времени, как они взялись за свое ремесло, и на ее глазах родились все их четверо детей, из которых старшему было семь лет.