Собаки - [17]

Когда стемнело, человек остановился и зажег костер. Мороз все крепчал.

— Я думаю, что замерзну сегодня ночью, — устало бормотал он, лежа под одеялом.

Он проснулся от странного ощущения, как будто что-то теплое и влажное лижет его лицо и голову. Подняв ослабевшую руку, чтобы оттолкнуть это надоевшее ему что-то, он задел рукою лохматую грубую шерсть. Тогда он приподнялся, завернувшись в одеяло, и оглянулся кругом. Около него лежала, раболепно прижавшись к нему, дрожа от радости и умоляюще взвизгивая, собака индейцев, та самая собака, с морды которой он срезал туго затянутый ремень. Очевидно, она прибежала по следам единственного приласкавшего ее человека. Но как удалось ей это сделать — было удивительно, так как одна из ее передних лап была привязана ремнем к шее, обычный способ, который применяют индейцы, чтобы их собаки не убегали. Бедное животное на трех ногах совершило это длинное путешествие; к тому же большую часть пути ей пришлось бежать по свежевыпавшему, рыхлому снегу, в который она все время должна была проваливаться.

Человек, охваченный жалостью, отвязал собаке лапу, которая сильно распухла, и начал осторожно растирать ее своим одеялом.

— Ты не забыла меня, — сказал человек, — ты пришла, чтобы попытаться заплатить свой долг. Не правда ли? Я уверен, что ты сделала бы это скорее, чем кто-нибудь из людей… Где ты была, когда шел снег, и чем ты питалась все это время? Я думаю, что ничем, — добавил он, смотря на ее выступавшие ребра.

Затем человек разделил с собакой свой завтрак, и без того довольно скудный, и, вскинув на плечи мешок, собрался опять бежать на запад. Но собака пошла по направлению к северо-западу, все время оборачиваясь через плечо на человека. Когда же он пошел за ней, она начала бегать вокруг него с коротким лаем и визгом, как делают это овчарки, стараясь загнать одну из упрямых овец.

Человек понял ее волнение. Увидав, что на нее обратили внимание, собака бросилась вперед и замелькала между деревьями. Пробежав шагов сто, она остановилась и не возвращалась назад, подняв больную лапу и поджидая, когда человек пойдет за ней.

— Я думаю, ты умнее меня, — сказал человек, направляясь за ней.

К вечеру следующего дня собака с торжеством привела его к поселку. Вот за эту услугу собака и получила свое прозвище. Дело в том что, рассказывая эту историю приютившему его жителю поселка, человек не мог нахвалиться собакой.

Собеседник согласился с ним.

— Да, она действительно была для вас добрым другом[5], — сказал он.

— Что такое Бонами? — спросил человек.

— Это значит: верный и добрый товарищ, — объяснил его собеседник.

— Да, она такая и есть, — с жаром сказал человек.

Так за собакой и осталось имя Бонами.

Человек и собака были ласково приняты обитателями поселка. Вновь прибывший, мрачный по своей натуре и благодаря происшедшим с ним печальным обстоятельствам, все время старался хоть чем-нибудь выразить свою благодарность: он чинил крыши бревенчатых построек и делал различные другие работы, которые оказывались у него под рукой. Однако его мирная жизнь была скоро нарушена.

Недели через три после того, как Бонами и его хозяин поселились в поселке, сюда же пришла небольшая группа индейцев со своими собаками и санями, нагруженными мехами, для обмена их на табак и чай. Собака, запряженная в сани впереди других, причинила индейцам дорогой очень много хлопот. Она оказалась непослушным, упрямым животным; это была чистокровная эскимосская собака. Ее длинная шерсть торчала вертикально.

Она привыкла, что раньше ее всегда ставили второй в упряжку. Поэтому все несчастья, которые могли произойти дорогой с санями и запряженными в них собаками, случились у них на пути к поселку. Прежде всего они сбились с дороги, затем две собаки подрались во время кормежки и, прежде чем их успели разнять, сильно покусали друг друга; сани все время проваливались в сугробы, так что даже обычное терпение индейцев наконец истощилось. Подходя к поселку, они говорили о пропавшей собаке, которая раньше была у них головной.

Та собака всегда отлично работала; она была такая сильная, послушная и чуткая; она не дралась с другими собаками, хотя всегда умела держать их в порядке. В самом начале зимы она вдруг исчезла. Они думают, что ее сманили волки, как это иногда бывает с одинокими собаками.

Вдруг их собака бросились вперед, и там, впереди, индейцы увидали ту самую собаку, о которой они говорили. Она бежала к ним навстречу. Это был Бонами. Он подбежал к передней собаке, дружелюбно обнюхал ее, повернувшись, встал впереди упряжки и бросился вперед, ведя за собой всех остальных собак, как будто он был впряжен в сани вместе с ними. Изумленные и восхищенные индейцы издали громкий гортанный звук и кинулись бежать за санями. Вдруг так же неожиданно собака снова покинула свое место, которое она с гордость заняла, и бросилась через снег к стоявшему в отдалении человеку. Чувство привязанности к нему победило в ней все другие чувства.

В ту же ночь белый человек, встревоженный и расстроенный, пришел к своему хозяину, с ним пришел и Бонами, привязанный на веревку.

— Мы должны уйти отсюда, Бонами и я, — сказал человек.