Собаки Иерусалима - [12]
– Как вам будет угодно. Вы мой хозяин, и все, что говорите вы, правильно… – отзывается Рамондо, но после короткой паузы, понизив голос, добавляет: – Хотя я уверен, что это не соловей, а скворец.
Никомед, окинув слугу грозным взглядом, ускоряет шаг, чтобы обогнать его.
Аделаида сомневается в существовании бога, а Бласко читает молитву
Все с той же башни Аделаида и Бласко смотрят вдаль. Оба крайне взволнованы.
– Они исчезли. Оба – и мой брат, и слуга с мулом. Все, конец. Бедное мое сердце не выдержит этого.
– Увы, последовательность поступков вряд ли можно отнести к сильным чертам личности вашего брата.
– Они ушли куда-то в сторону от замка. Если бы брат решил отказаться от своего намерения, то пошел бы по дороге, ведущей к дому…
– Опять-таки все в воле Господней…
Аделаида, пристально посмотрев на священника, изрекает богохульную мысль:
– Если Господь вообще существует…
Вместо ответа Бласко затягивает молитву:
– Помилуй меня, Боже, по великой милости твоей. Во имя Отца…
Никомед совершает преступление и вновь возвращается на свою тропу
Никомед и Рамондо со своим неразлучным спутником-мулом бредут по тропинке через дубовую рощу.
– Ты так жаловался на однообразие нашего путешествия. Теперь можешь радоваться. Леса, равнины, море, горы… Скоро ты все это увидишь наяву. Каждый день – новый пейзаж.
– Да я уж как-то привык путешествовать и на словах.
– Путешествие на словах утомительнее. Не ощущаешь прохлады даже от таких вот ясеней.
– Вообще-то это дубы, господин…
Никомед вскидывает на него недовольный взгляд:
– Ты уверен?
– Конечно, господин. Растения, птицы, животные – единственное, что я знаю. Это ж моя жизнь, господин.
На сей раз Никомед не вступает в спор и предпочитает переменить тему разговора. А чтобы досадить слуге, напоминает ему о предстоящем плавании.
– Через месяц мы погрузимся в Таранто на корабль, у тебя опять начнется морская болезнь, а потом, если Господь даст нам силу, мы присоединимся в Константинополе к воинству крестоносцев.
Наши путешественники выходят на поляну, и Никомед, услышав вдалеке чей-то плач, останавливается. Он делает знак Рамондо не шевелиться, а сам крадучись идет на звуки.
Но слуга, ослушавшись господина, следует за ним.
Картина, открывшаяся их глазам, не требует объяснений. Она отвратительна.
На поляне пожилой мужчина гоняется за молоденькой и явно беременной девчонкой, которая жалобно всхлипывает и сквозь слезы приговаривает:
– Нет… нет… Пожалуйста… Ради Бога…
Не обращая внимания на мольбы несчастной, мужчина притискивает ее к дереву и зажимает ей рот рукой, чтобы она перестала кричать.
Девушка падает на землю. Похоже, она в обмороке.
Мужчина на мгновение замирает в растерянности, но потом решительно наклоняется над девушкой и задирает ей юбку. Конечно же, он намеревается изнасиловать несчастную.
Никомед обнажает меч и бросается вперед.
Рамондо, ухватив хозяина за руку. пытается его удержать:
– Оставьте, господин, не встревайте…
Но Никомед рывком освобождает руку и, гневно глянув на слугу, восклицает:
– Разве тебе не известно, что воины Христовы должны всегда заступаться за слабых и обиженных? Deus vult! [4]
С этими словами он, размахивая мечом, выскакивает на поляну. Не успевает охваченный ужасом мужчина обернуться, как меч Никомеда пронзает его.
Девушка открывает глаза и, увидев в руках Никомеда окровавленный меч, осознает, что случилось. Склонившись над телом убитого, она безутешно рыдает.
– О, я несчастная… Горе мне…
Рамондо подходит поближе, узнает убитого и со вздохом сообщает:
– Это ее отец.
– Выходит, спасая девчонку, я сделал ее сиротой!
Рамондо поднимает обливающуюся слезами девушку с земли и показывает ее хозяину, словно это не человек, а вещь.
– Ну и что нам теперь с ней делать?
Никомед разглядывает девушку, которая, глотая слезы, со страхом ждет его приговора.
– Отправляйся в замок, детка, и от моею имени попроси там убежища и работы. Я – барон Никомед ди Калатрава. А обратиться тебе нужно к моей сестре Аделаиде.
Девушка, схватив руку Никомеда и поцеловав ее, с низко опущенной головой направляется к замку.
Кавалер и его оруженосец провожают ее глазами. Заметно, что Никомед глубоко взволнован.
– Поступив по-христиански, я запятнал себя ужасным преступлением и лишил несчастную беременную девчонку отцовской заботы…
– Отец ее был дровосеком. Он тут один из немногих, кто не ушел в Крестовый поход. Теперь уж мы потрясемся зимой от холода.
Никомед, обернувшись к Рамондо, продолжает развивать свою мысль:
– Мудрость моих древних философов подсказывала мне, что вмешиваться не следовало, а христианская вера превратила меня в убийцу.
– И я тоже говорил вам, господин: оставьте их, не лезьте.
Никомед грустно улыбается:
– Ну-ка, Рамондо, давай поскорее вернемся назад, на нашу старую тропу. – Потом, взглянув на замок, добавляет: – Девчонку там примут, она найдет в замке приют и защиту. Так что мы можем продолжить наше путешествие. Как ты насчет того, чтобы идти в темноте, Рамондо? Нам надо наверстать упущенное по моей вине время.
С этими словами он делает решительный шаг к тропе. Рамондо и мул следуют за ним.
– Ничьей вины тут нет, хозяин. Просто Господь вас неправильно наставил.
Огромную популярность и бесчисленные переиздания снискали написанные Тонино Гуэррой в соавторстве с Луиджи Малербой шесть книг «Миллемоске», которые под названием «Истории Тысячного года» известны практически во всех европейских странах благодаря чрезвычайно успешному телевизионному сериалу Франко Индовина. Едкая ирония, свежесть метафор, обостренное чувство цвета и звука — характерные особенности почерка Тонино Гуэрры, подмеченные американской и европейской критикой.«...Пока же они стали делить на три равные части дорогу.
В сборник вошли три самых известных романа Луиджи Малербы — «Змея», «Греческий огонь» и «Итака навсегда», которых объединяют яркая кинематографич-ность образов, оригинальность сюжетов и великолепный, сочный язык героев.Луиджи Малерба (псевдоним Луиджи Банарди) — журналист, сценарист и писатель, лауреат множества национальных и международных литературных премий, автор двадцати семи произведений — по праву считается одним из столпов мировой литерататуры XX века, его книги переведены практически на все языки и постоянно переиздаются, поскольку проблемы, которые он поднимает, близки и понятны любому человеку и на Западе, и на Востоке.
В сборник вошли три самых известных романа Луиджи Малербы — «Змея», «Греческий огонь» и «Итака навсегда», которых объединяют яркая кинематографич-ность образов, оригинальность сюжетов и великолепный, сочный язык героев.Луиджи Малерба (псевдоним Луиджи Банарди) — журналист, сценарист и писатель, лауреат множества национальных и международных литературных премий, автор двадцати семи произведений — по праву считается одним из столпов мировой литерататуры XX века, его книги переведены практически на все языки и постоянно переиздаются, поскольку проблемы, которые он поднимает, близки и понятны любому человеку и на Западе, и на Востоке.
Один из крупнейших писателей сегодняшней Италии, романист, драматург, публицист, обладатель международных и национальных премий, Луиджи Малерба занимает видное место в мировой литературе XX века. Начинал он как журналист и кинематографист, был соавтором сценария у Ч. Дзаваттини и А. Моравиа. Первые произведения Малербы — романы «Змея» и «Сальто-мортале» несут на себе отпечаток неоавангарда. Впоследствии он часто меняет стилевые приемы письма, но почти всегда в его текстах присутствуют ирония и гротеск. Роман «Римские призраки» — перекличка двух голосов, Джано и Клариссы, мужа и жены, которые с трудом поддерживают шаткое равновесие своей супружеской жизни, испытывая тяжелые моменты тоски и отчаяния.
Повесть опубликована в журнале "Иностранная литература" № 5, 1976Из послесловия:...С первых страниц повести мы ощущаем сложную смесь ирреального и реального. Сюжет вертится вокруг серии загадочных убийств, и фабула условна, всего лишь намечена пунктиром. Кто из многочисленных Джузеппе в конце концов окажется убийцей? И в этом ли заключается самое главное, поскольку и автор и его персонажи живут в странном и страшном мире?..Ц.Кин.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.