Собаки и демоны - [12]

Вторая индустриальная фаза отмечена грубым пробуждением. Поскольку контраст между неотапливаемыми, темными старыми домами и сверкающими новыми городами является слишком большим, имеет место порыв к модернизму, в котором люди отклоняют все старое и естественное в пользу блестящих обработанных материалов, как символов богатства и изощренности. Во всем мире парадигма - хорошо одетые оплачиваемые рабочие, добирающиеся от их бетонных многоквартирных домов до новых фабрик и офисов.

В третьем постиндустриальном государстве большинство людей достигло определенного уровня комфорта – у всех есть тостер, автомобиль, холодильник и кондиционер – и общественное движение к новому виду модернизма, в котором технология снова воссоединяется с культурным наследием и естественными материалами. Картина Соединенных Штатов - изображение молодых людей на фоне таунхаусов из кирпича девятнадцатого века в Бруклине или программистов Microsoft, живущих в солнечно нагретых зданиях в горах штата Вашингтон. В первой фазе человек и природа живут счастливо как одна семья; во втором они разводятся; и в третьем, они снова воссоединены.

Как обстоит дело с третьей фазой в Восточной Азии? В случае Японии, хотя присутствуют все элементы, которые могут продвинуть страну в постиндустриальную культуру, процесс кажется заблокированным. Вместо этого Япония движется к культуре, где разрыв с природой является заключительным и необратимым, в котором все старое и естественное "грязно" и даже опасно.

Кто-то когда-то попросил, чтобы Мотоори Норинага, великий Синтоистский мыслитель восемнадцатого столетия, определил словами Ками, Синтоистского бога. Верный древней анимистической традиции Синто, он ответил, «Ками может быть Богиней Солнца, духом великого человека, дерева, кошки, упавшего листа». Сейчас, в современной Японии, упавшие листья являются совсем не божественными; было бы трудно преувеличить степень, до которой они теперь не нравятся общественности. В большинстве городов, включая мой собственный город Камеока, около Киото, срезают ветки придорожных деревьев в конце лета, прежде, чем листья начнут изменять цвет и падать на улицы. Остаются обнаженные ряды чахлых стволов, стоящих в ряд на улице. Я когда-то спросил чиновника в Камеока, почему город продолжает эту практику, и он ответил: «У нас есть города-побратимы в Австрии и Китае, и когда мы увидели красивые теневые деревья на их улицах, мы решили сделать так же. Но владельцы магазинов и домовладельцы в Камеоке возразили. Для них упавшие листья – это грязь и мусор. После многих сердитых телефонных звонков у нас не было выбора, кроме как продолжать срезать ветви».

В 1996 телевидение NHK сняло документальный репортаж о проблеме растущих деревьев в жилых окрестностях Токио. Одним из объектов было дерево кеаки (дзельква), которое выросло высоким, с изящными раскидистыми ветвями, напоминающими величественные деревья - вязы, которые когда-то были символом городов Новой Англии. Жители жаловались, что деревья заблокировали солнечный свет, сбросили слишком много листьев осенью и затенили дорожные знаки. Многие хотели срубить все деревья, но после обсуждения город Токио достиг компромисса, в котором решено было убрать только некоторые из них и укоротить высокие, уменьшая их до обычных подстриженных пней, стоящих вдоль улиц разных частях города.

Не только упавшие листья вызвали сердитые звонки в городские офисы. В мае 1996 «Daily News Yomiuri» сообщил, что в город Киото поступило четыре звонка только в течение предыдущего года, возмущаясь шумом громких грузовиков, нанятых правыми партиями, которые циркулируют через город круглый год, трубя националистические и военные гимны настолько громко, что шум отзывается эхом на многие мили вдоль склонов вне города. С другой стороны было много жалоб на лягушек, квакающих на рисовых полях на окраине. Итакура Ютака, руководитель Офиса Контроля за загрязнением окружающей среды Киото, сообщил: «жители попросили: “Пожалуйста, перебейте всех лягушек!”».

Клеймо "грязный", кроме деревьев и животных, распространяется вообще на естественные материалы. Писатель и фотограф Фудживара Синья запечатлел однажды в 1980-ых годах в Токио мать, уводящую сына подальше от игрушек ручной работы в магазине, потому что они были "грязны". Это было примером, "как японские женщины дошли до того, чтобы предпочесть блестящую безупречную пластмассу без следа человеческой руки продуктам, сделанным вручную из естественных материалов», - написал он. Идея, что природа грязна, что блестящие гладкие поверхности и прямые линии предпочтительны по сравнению с грязными контурами гор и рек, является одним из самых странных устоев, пустивших корни в современной Японии, учитывая традиции страны.

Но они пустили корни. Японцы часто используют слово «кирей» (которое может означать и «прекрасный» и «опрятный и чистый») чтобы описать недавно разбитый на крупные куски склон горы или берег реки, переделанный, с бетонными террасами. Идея, что гладкие поверхности являются «кирей» - пережиток эры "развивающейся страны" 1950-ых и 1960-ых, когда большинство сельских дорог было все еще немощено – можно вообразить радость людей от того, что проложены бороздки для грязи в гладком асфальте, а гниющие деревянные мосты заменены крепкой сталью. Это чувство радости никогда не исчезало; страна никогда не останавливалась, чтобы отдышаться и оглянуться назад, и результат состоит в том, что Япония стала постиндустриальной страной с доиндустриальными целями.