Собака сутулая, или Несколько дней из жизни Кассиопеи Кирпичниковой - [6]

— Привет, Касенька! Миленькая собацька!

Кася подняла на Польшу глаза и нехотя села. А Польша глянула на часы и вскричала:

— У нас же праздник! Круглая дата!

Все удивлённо посмотрели на неё.

— Ровно сутки, как у нас есть собака! Поздравляю, Касенька!

И Польша крепко обняла Касю. Затем она вскочила, открыла холодильник, отрезала толстый кусок колбасы и бросила собаке. Кася поймала кусок из положения лёжа и сделала смачное «ам». Колбаса её несказанно взбодрила, Кася вскочила и подбежала к столу.

— Эй, девицы! — запротестовал оторопевший от такой наглости Дмитрий Олегович. — Так нельзя! Польша, раздеваться и мыть руки! Кася, на место!

— Папа, но ведь юбилей! — Полина сделала ангельское личико и быстро-быстро заморгала.

— Это не юбилей, — отрезал папа.

— Но ведь дата!

— Дата. Но не юбилей. Это такая… кхм… небольшая веха в наших отношениях. И нечего на такую мелочь колбасу переводить. Лучше поешь сама и слегка прогуляй собаку.

— Что я — маленькая?.. — возмутилась было Кася, но Дмитрий Олегович так посмотрел, что возмущаться расхотелось.

Кирпичниковы перестали казаться такими уж дружелюбными. Какими-то они оказались недружелюбными.

Неадекватный незнакомец

Польша быстро закидала еду в рот, не прожевав, умчалась в свою комнату, чем-то там погремела, потом выскочила уже переодетая и, запрыгнув в ярко-жёлтые сапожки, сказала:

— Кася, гулять!

Кася потянулась по-собачьи, позволила нацепить на себя шлейку и терпеливо дождалась, пока Польша справится с тугим карабином на поводке. Вскоре они оказались во дворе.

— Из деревни не выходить! — напутствовала с террасы Ирина Валерьевна.

— Что мы — маленькие? — беззаботно ответила Польша, и они ушли со двора.

И почти сразу столкнулись с незнакомцем. Вернее, это Польша уткнулась лицом в его живот.

Незнакомец Касе сразу не понравился. Слишком высокий, в болоньевом, наглухо застёгнутом коричневом плаще, из-под которого едва высовывались носки огромных резиновых сапог. Физиономия тоже была отталкивающая: подвижный розовый нос, хитрые усишки на заросшем лице, золотой зуб, расходящееся косоглазие и огромная вязаная шапка. На улице май, а он в шапке расхаживает!

— Ой, — сказала Польша. — Извините.

— С-смотреть н-надо, к-куда и-идёшь, — пробормотал незнакомец, одним глазом глядя куда-то в лес, а другим — на Касю.

Касе такое обхождение не понравилось, и она зарычала.

— Д-держи с-свою п-псину к-крепче! — незнакомец отскочил в сторону и как-то неуклюже пошёл прочь.

Польша вцепилась руками в шлейку и сказала:

— Тихо, Кася, он какой-то неадекватный.

Кася принюхалась. Запах у незнакомца был тоже неадекватный: резиново-землисто-лесной, с какими-то растительными нотками, а ещё — сильный и отвратительный запах табака. Негодяй, похоже, был отчаянным курильщиком.

Час от часу не легче

Кася встряхнулась, чтобы перестать думать о подозрительном незнакомце. Польша, судя по всему, о нём сразу забыла, потому что беззаботно зашлёпала по лужам вдоль деревенских заборов. И почти сразу оттуда начали лаять собаки.

Сначала Кася терпела. Когда лают здоровенные псы, посаженные на цепь, им даже в чём-то сочувствуешь. Даже гулять на поводке не очень приятно, а уж сидеть на привязи — это вообще свихнуться. Кася видела таких сумасшедших собак — они даже без цепи бегали лишь туда-обратно и лаяли даже на собственную тень.

Но когда на неё стали лаять из-за калиток козявочные той-терьеры и непонятных кровей собачонки на самовыгуле, нервы у Каси не выдержали. Она подождала, пока такая сутулая полуболонка-полутакса с шишабарником в свалявшейся шерсти отбежит подальше от своего забора, и рванула к ней.

Мелкая скандалистка не ожидала такой реакции от меланхоличной Каси, взвизгнула и упала на спину, демонстрируя покорность.

— Кася, нельзя! — крикнула Польша и натянула поводок.

Какое там! Кася весила немногим меньше Полины и потому выдернула девочку из сапожек и потащила за собой, как лошадь сани.

Предательство

И только Кася собиралась как следует проучить обидчицу, как на спину ей упало что-то тяжёлое, а в пасть вцепилось что-то цепкое.

Это была Польша. Настроена она была весьма серьёзно.

— Фу, Кася! — кричала девочка. — Фу! Не обижай маленьких!

Кася от такого предательства даже опешила. Маленькая хозяйка должна была так запрыгнуть на мелкую шавку и вздуть её как следует.

Полутакса-полуболонка поняла, что ещё не умерла, и быстро убежала восвояси, опять с громким лаем. Польша слезла с Каси и пошла за своими сапожками босиком по грязи. Несмотря на жуткий перелай, заглушавший все остальные звуки деревни, Кася разобрала, что маленькая хозяйка плачет.

Кого можно обижать

— Тебе больно? — тихо, чтобы никто не услышал, спросила Кася, вплотную подойдя к Польше.

— Отстань, — шмыгнула носом Полина.

Кася не понимала, почему девочка плачет, но зато знала, что слёзы солёные, а всё солёное Касе очень нравилось. И она начала слизывать соль с лица Полины.

— Не подлизывайся, — продолжала плакать Польша. — Я думала, ты такая… добрая, ласковая. А ты маленьких обижаешь!

— А больших, значит, обижать можно? — спросила Кася, на минуту оторвавшись от вкусных слёз.

Полина снова шмыгнула носом, но плакать перестала.