Собака Баскервилей. Острие булавки - [87]

– То есть он сначала заходил ко мне домой? – спросил Сэнд, бросив быстрый взгляд на секретаря. – Я полагаю, вы все утро были там.

– Да, сэр, – ответил мистер Руперт Рей.

Какое-то время все молчали, а потом сэр Хьюберт Сэнд распорядился, чтобы неизвестного с письмом привели, и секретарь удалился.

Никто, даже самая непривередливая женщина никогда бы не сказала о появившемся, что он слишком миловиден. У него были огромные уши, лягушачье лицо и пугающе неподвижный взгляд. Отец Браун решил, что причиной тому – стеклянный глаз. Вообще-то, воображение его едва ли не наделило этого человека двумя стеклянными глазами – до того застывший взор он устремил на компанию, но опыт священника, столь отличный от его воображения, мог предложить несколько естественных объяснений этому неестественно восковому взгляду. Одно из них – злоупотребление божественным даром – хмельными напитками. Мужчина был невысок ростом, вид имел потрепанный, в одной руке держал большую шляпу-котелок, а в другой – большой запечатанный конверт.

Сэр Хьюберт Сэнд посмотрел на него, а потом достаточно спокойно, но голосом, показавшимся каким-то слишком уж тихим для фигуры таких внушительных размеров, произнес:

– А, это вы.

Он протянул руку за письмом, и прежде чем открыть и прочитать его, посмотрел по сторонам с извиняющимся видом. Прочитав письмо, он спрятал его во внутренний карман и быстро, даже немного грубовато сказал:

– Что ж, я полагаю, на этом дело, как говорится, закрыто. Теперь переговоры невозможны. В любом случае, мы не можем платить им столько, сколько они требуют. Но я хотел бы еще раз встретиться с вами, Генри, чтобы обсудить… как нам все это уладить.

– Хорошо, – ответил Генри с таким кислым видом, будто предпочел бы уладить все самостоятельно. – После обеда я буду в сто восемьдесят восьмом номере. Хочу посмотреть, что там уже закончено.

Человек со стеклянным глазом (если глаз у него действительно был стеклянным) развернулся и деревянной походкой удалился. Отец Браун не сводил с него глаз (его глаза ни в коей мере не были стеклянными), пока он спускался по приставным лестницам, а потом исчез на улице.

На следующее утро с отцом Брауном произошло нечто необычное: он проспал или, по крайней мере, внезапно пробудился ото сна с чувством, что опаздывает. Это частично объяснялось тем, что он вдруг вспомнил (как люди, бывает, припоминают сон), будто уже просыпался раньше, но потом опять заснул. Это довольно обычное явление для всех нас, но только не для отца Брауна. Позже та мистическая часть его сознания, которая обычно отвернута от мира, странным образом убедила его, что именно в этом изолированном темном островке в океане грез между двумя пробуждениями, точно заветный клад, лежало истинное понимание всей этой истории.

Итак, проснувшись, он вскочил с кровати, наскоро оделся, схватил свой большой потрепанный зонтик и впопыхах выбежал на улицу, где промозглое туманное утро рассыпалось, как колотый лед вокруг огромного здания, уходящего вверх черным силуэтом. Он удивился, что на залитых холодным прозрачным светом улицах почти никого нет, но это подсказало ему, что время, возможно, не такое уж и позднее, как он боялся. А потом застывший утренний покой расщепило стремительное появление длинного серого автомобиля, который стрелой подлетел к недостроенному пустому дому и резко остановился. Из глубины машины появился лорд Стэйнс и медленно, как бы нехотя, направился к двери, неся в руках два больших чемодана. В тот же миг дверь распахнулась, но темная фигура, показавшаяся за ней, вместо того чтобы выйти на улицу, отступила назад. Стэйнс дважды позвал человека, открывшего дверь, прежде чем тот завершил свое своеобразное приветствие, выйдя в конце концов на порог. Последовал короткий разговор, закончившийся тем, что аристократ отправился с чемоданами наверх, а его собеседник вышел из тени на свет, явив взору тяжелые плечи и выдвинутую вперед голову юного Генри Сэнда.

Отец Браун не думал об этой странной встрече до тех пор, пока через два дня на улице его на собственной машине нагнал сам Генри Сэнд.

– Случилось что-то ужасное, – взволнованно сообщил он, – но я скорее обращусь к вам, чем к Стэйнсу. Вы же знаете, пару дней назад у него появилась сумасшедшая идея поселиться в одной из только что законченных квартир, из-за чего мне пришлось ни свет ни заря ехать сюда и открывать ему дверь. Впрочем, все это может подождать, а пока я бы хотел, чтобы вы немедленно поехали к моему дяде.

– Он заболел? – быстро спросил священник.

– Думаю, он умер, – ответил племянник.

– Что значит «вы думаете»? – не без недовольства спросил отец Браун. – Вы врача вызвали?

– Нет, – ответил молодой человек. – Там нет ни доктора, ни пациента… Что толку звать докторов осматривать тело, если осматривать нечего? Но, боюсь, что я знаю, где он может быть… Дело в том, что… Мы держали это в тайне два дня, но сейчас… Словом, его нет.

– Не будет ли лучше, – мягко произнес отец Браун, – если вы расскажете мне все, что произошло, с самого начала?

– Я знаю, не годится так говорить о бедном старике, – ответил Генри Сэнд, – но когда у тебя душа в пятки уходит, тут уж ничего с собой не поделаешь. Я не умею ходить вокруг да около, и, короче говоря… Хотя коротко, наверное, не получится… Это, как говорится, долгая история, тут думать надо, издалека заходить и так далее… Словом, дело в том, что мой несчастный дядя покончил с собой.