— О, на тебя бы я нарываться точно не стал, — с глухим смешком отвечает Хэ Тянь.
И от этого в грудной клетке слегка отпускает сведенные мышцы. Он в норме. Он в норме, вот они, его интонации. Подъёбливые и мерзкие.
— Что, всю неделю готовился вести себя, как уёбок, пока меня на занятиях не было?
— Меня тоже не было.
Он смотрит ещё недолго, блестит своими глазами, потом опускает руку. Поднимает с пола чашку. Допивает, что бы там ни было, сильно запрокинув голову.
Рыжий думает: какого хуя я стою здесь, как дебил? Какого хуя я вообще обернулся, а не вышел за дверь?
— Чувак, меня правда не ебёт, где бы ты ни был всю неделю. Но ведёшь ты себя стрёмно. Я, бля, не подписывался…
— Ты есть хочешь?
— Чё?..
Хэ Тянь покручивает в руке чашку, поднимается с дивана и идёт в сторону раздвижных дверей.
Там кухня. Рыжий помнит.
Он так и зависает с эмоционально поднятой рукой, которая бессильно падает вдоль тела, когда он остаётся один в комнате. Сквозь приоткрытую дверь из толстого мутного стекла вспыхивает свет. Желтым облаком падает на застеленную кровать.
Серьёзно. Что тут происходит? Мажорчик, что ли, двинулся?
— Тут есть курица, — раздаётся приглушенный голос Хэ Тяня. — И немного риса.
Рыжий, не разуваясь, проходит ко входу в кухню и опирается плечом о перегородку. Складывает руки на груди. Скептично смотрит на приоткрытую дверь холодильника. Хэ Тянь выпрямляется, у него в руках лоток, замотанный пищевой пленкой. Он бросает спокойный взгляд на Рыжего, ждёт ответа. Слегка дёргает бровью. Ставит лоток на обеденный стол. Лезет обратно в холодильник.
Лотка оказывается четыре, и каждый кочует на стол. Все четыре довольно большие для одного человека. Похожи на эти пакеты на вынос, которые выдают в ресторанах с собой. Ни один из них не распечатан.
— У тебя с головой всё нормально? — серьёзно спрашивает Рыжий.
Хэ Тянь закрывает дверь холодильника и говорит:
— Курица или рыба? Есть ещё суши.
Рыжий действительно хочет жрать, он не ел с раннего утра. Но если он сейчас подойдёт и сядет за стол, разве это не будет… стрёмно? То есть. Хэ Тянь, который ведет себя, как будто его неделю по мозгам колотили битами, который задрачивал его, как мог, предыдущие два месяца, который ведёт себя, как самодовольная задница, всегда. И Рыжий. Который просто пришёл за своими спичками. Охуеть, парочка.
— Если ты не хочешь есть здесь, я отдам тебе их с собой.
— Ты всю неделю учился жрать готовить, что ли? — кисло спрашивает Рыжий.
— Нет.
— Чё за ребусы, мажорчик? Ты у меня вот уже где.
Хэ Тянь смотрит на ладонь Рыжего, ребром прижатую к гортани. Отворачивается, снимает с ближайшего лотка плёнку, мнёт её в кулаке. Заглядывает внутрь.
— Курица и рис, — говорит. — Иди вымой руки.
И открывает микроволновку.
В ванной Хэ Тяня Рыжий чувствует себя полным говном. Эта ванная — произведение искусства на изогнутых ножках, — не идёт ни в какое сравнение со старенькой душевой кабинкой с треснутой дверцей и унитазом с зелёным ободом у Рыжего дома. Но здесь ничего не идёт в сравнение с домом Рыжего.
Разве что запах. Тут как будто никто не живёт.
Подходишь к раковине — легкая отдушка жидкого мыла, закручивающегося перламутровыми волнами в прозрачной капсуле. Возле сушки полотенец — слегка тянет гелем для душа. Запах, скорее, угадывается, чем существует. Дома всегда пахнет приготовленной едой или мамиными розами из сада. Или, если она затевает стирку, порошком. Или мылом. А иногда, когда ей опять становится хреново — лекарствами и болезнью. Но о Плохих Периодах лучше не вспоминать.
Пока Рыжий вытирает руки, он косится на себя в отражении сияющего зеркала с рядом лампочек на верхней панели. Внезапно появляется желание нервно заржать. Но он просто продолжает смотреть на свою разбитую рожу, освещённую как минимум с трёх сторон.
Какой бред.
Что ты тут забыл, чувак. Серьёзно. Что тебе тут нужно?
Как будто чья-то рука сгребла уличного пацана из дождевой грязи, отряхнула и швырнула в вылизанную квартиру, построенную из золота и мрамора, а сверху присыпанную волшебной пыльцой мажорных фей. Он сжимает зубы и отворачивается.
Хэ Тянь уже сидит за столом перед лотком с дымящейся нагретой едой. Поднимает взгляд на вошедшего Рыжего, прекращает крутить в пальцах мобильный.
— Я думал, ты заблудился.
— Иди на хрен.
Рыжий садится на стул и пытается избавиться от ощущения, что вся эта кухня сейчас обвалится ему на голову. Он здесь уже был, он тут даже готовил. Но сейчас почему-то кажется, что эта квартира выдавливает его из себя, как гнойник. Может быть потому, что напротив сидит Хэ Тянь, так близко, что под столом можно почувствовать тепло его ног, и смотрит, слегка прищурив воспаленные глаза.
— Я не буду извиняться за то, что здесь дорогая сантехника.
Рыжий хочет огрызнуться, мол, а что здесь дешёвое? Но его накрывает слишком острым облегчением, что Хэ Тянь, оказывается, всё ещё умеет разговаривать, и он отвечает только:
— Как-нибудь проживу без унитаза, подмывающего жопу.
— Приятного аппетита, — выразительно говорит Хэ Тянь.
И это первая яркая интонация в его голосе за последние несколько дней. Не то чтобы они много общались…
Рыжий смотрит, как Хэ Тянь кладёт в его тарелку рис и кусочки пожаренной курицы. Пахнет вкусно. В желудке урчит, он торопливо кашляет, чтоб не спалиться. Но, по ходу, Хэ Тянь всё слышит.
