Собачье счастье - [38]

– Я помню, – горестно ответила я, – помню. Действительно, он редко бывал дома. Но…

– Ты знаешь, почему я назвала тебя Мирандой? – перебила меня мама.

– Да, ты мне довольно часто об этом рассказывала, – откликнулась я. – Ты назвала меня Мирандой, потому что папа так часто отсутствовал, что…

– …твое появление казалось мне просто чудом. В сущности, таким оно и было – чудесным!

Я слабо кивнула.

– И что бы твоему папе не увлечься игрой, которая интересовала бы и меня? – сердито пробормотала мама.

– Ты хочешь сказать, играй он в теннис, все было бы в порядке?

– Во всяком случае, мой гнев не был бы таким сильным. Но гольф – такая дурацкая игра, – фыркнув, сказала мама, открывая микроволновку. – Гонять какой-то крохотный мячик, портить пейзаж… Меня тошнит от одного вида этих искусственных площадок. Скоро сельской местности просто не останется – крутом будут сплошные фервеи да грины.[22] А тебе в голову не приходила мысль о том, что в наши дни вполне возможно совершить кругосветное путешествие, вообще не покидая площадки для гольфа?

– Нет, признаться, не приходила.

– Ладно, когда этот идиот приезжает?

Я сказала ей.

– На следующей неделе? – завопила мама, едва не уронив лазанью.

По возвращении в Лондон я сразу же написала папе о том, что мама предупреждена.

«Она отнеслась к новостям спокойно, – солгала я. – Только слегка удивилась».

Потом я перешла к главному делу. Уткнувшись в «Желтые страницы», я принялась искать фотографов. Их было около четырехсот, но только одного из них звали Дэвид Уайт, причем его фамилия писалась иначе, чем у разыскиваемого мной, – не White, а Whyte. Впрочем, на той же странице я обнаружила номер телефона Ассоциации фотографов.

– У нас зарегистрировано три человека по имени Дэвид Уайт, – сообщила мне секретарь Ассоциации. – Кто из них вас интересует?

– Я в общем-то не знаю… – пробормотала я, что-то нервно рисуя на конверте.

– Не знаете? – удивилась она. – Как это так?

Я посмотрела в окно, выходящее на улицу, и заметила, что мимо проходит блондинка потрясающей красоты. Меня почему-то заинтересовало, кто она.

– Понимаете ли, я… не уверена, какой именно фотографией он занимается.

– Он работает в рекламном бизнесе? Печатается в периодике? Может, он сотрудничает с модельными агентствами?

– Увы, я не имею ни малейшего представления об этом. Я только знаю, что работает он в Лондоне. Или раньше работал.

– По нашим данным, все трое работают в Лондоне.

– И каждого из них зовут Дэвид Уайт?

– Да. Правда, один из них Дэвид М. Уайт, другой Дэвид Дж. Уайт, а третий – просто Дэйв Уайт. Какой из них вас интересует?

– Я точно не знаю, – промямлила я, чувствуя, как участился мой пульс. – А вы не могли бы дать мне номера всех трех?

– Только если вы звоните по работе. Мы не даем телефоны членов нашей ассоциации тем, кто разыскивает их по другим причинам. – Я услышала вздох Германа. – Для чего вам нужны их телефоны?

– Понимаете, я ищу его… по личным причинам. Он… мой Старый друг, – соврала я.

– Извините, но в таком случае я ничем не могу вам помочь. Впрочем, – продолжила она, – у нас есть веб-сайт – the-aop.org – где, возможно, размещены их телефоны.

– Спасибо, – сказала я, быстро нацарапав адрес.

Я нашла этот сайт и обнаружила, что все трое поместили на нем не только телефоны своих студий, но и номера сотовых, а также ссылки на собственные сайты. Я посмотрела на фотографии, помещенные на сайтах. Оказалось, что Дэвид М. Уайт работает в области моды, Дэвид Дж. Уайт – фотожурналист, а Дэйв Уайт занимается рекламой. Я списала все их номера. Звоня первому из фотографов, я мысленно отрепетировала, что я ему скажу. Ясное дело, мне не следует раскрывать секрет прямо по телефону. Сначала надо узнать, кто из них когда-либо жил в Брайтоне. Потом, установив, кто из них «правильный» Дэвид Уайт, я должна договориться о личной встрече, а потом… потом?.. А потом я все ему расскажу. Но как? Я снова посмотрела в окно. Как мне начать разговор? Я прервала набор.

– Не могу я этого сделать, Герман. – Пес явно сопереживал мне. – Это такой серьезный поступок. Мне нужно больше времени.

Начиная готовиться к вечеринке для щенков и доставая складные стулья, я пыталась представить себе, какой он, Дэвид Уайт. Возможно, похож на отца. Я помню зернистый снимок профессора Уайта, появившийся в «Таймс» на следующий день после случившегося. Подойдя к письменному столу, я извлекла из дальнего ящика папку и достала оттуда вырезку. Датированная двадцать вторым марта 1987 года, она была пожелтевшей и ветхой. «Ученому отправили посылку с бомбой», – гласил заголовок. Материал сопровождала фотография Дерека Уайта с подписью «Жертва борцов за права животных». Я в который раз перечитала статью.

«Пятидесятивосьмилетний Дерек Уайт, профессор биохимии в университете Суссекса, стал жертвой фанатичных борцов за права животных. Вчера в его дом в районе Куинс-парка (Брайтон) была доставлена посылка, содержащая бомбу. Взрывное устройство, замаскированное под видеокассету, а вовсе не под бумажные пакеты „Джиффи баг", которым обычно отдают предпочтение борцы за права животных, было доставлено ранним утром. Профессор Уайт, которому бомба предназначалась, избежал ранения, но его двадцатиоднолетний сын Дэвид, студент, по ошибке открывший пакет, получил серьезные повреждения рук…»