Со скоростью мечты (иллюстрированный сборник короткой прозы и поэзии) - [2]

Город был прекрасен, как никогда. Узкие улочки пересекались разноцветными гирляндами в виде крохотных привидений, причудливо искажаемые висящей в воздухе дымкой, на каждом углу разглядывали прохожих совсем не страшные тыквы, из открытых окон доносились вкусные ароматы, смех… навстречу прошел юноша в костюме вампира, очень похожий на брата: такие же светлые кучерявые волосы, большие глаза, улыбка. Эрика встряхнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, некогда сладкие, но сейчас отдающие невыносимой горечью. Кто знает, может быть, ей уже не суждено видеть брата живым?

Где-то вдалеке играла музыка, невесомая, как крылья новорожденной бабочки, нежная, как бархат розовых лепестков, теплая, как домашний очаг, незнакомая, странная. Эрика сразу поняла, что эта песня не может быть исполнена никем, кроме Музыканта, и девушка, не раздумывая, бегом помчалась ему навстречу, забыв про неудобные каблуки, застревающие в брусчатке: она боялась, что музыка закончится, и невидимый еще Музыкант исчезнет. Ей очень нужна была помощь. Эрика мечтала получить из его рук фиолетовую розу, чтобы загадать возвращение брата.

Музыка привела ее в собственный двор, Эрика совершенно не удивилась, увидев Музыканта на крыше своего дома. Он улыбался, тепло, но немного грустно, замер на мгновение, чуть дернулся, будто от неожиданного укола, и уронил ослепительно черную розу. Разумеется, Эрика поймала ее. Мягкие лепестки, вопреки ожиданиям, растеклись по ладони расплавленной ночью и мгновенно исчезли, будто бы слившись с кожей. Перед глазами бешено пронеслись события, давно забытые и затерянные в мирах и пространствах, жизни чудесные и неведомые, знакомые и совершенно чужие лица, среди них мелькнул слегка изменившийся Музыкант. Эрика не понимала еще, что все это значит, но ощущала свое родство с ним, и потому быстро зашла в дом и поднялась на крышу. Он все еще был там.

Его всегда прямая спина согнулась, пальцы отпустили гитару, цилиндр валялся на боку в луже. Что могло заставить его прекратить играть?

– Тебе больно? – решилась спросить Эрика. Теперь, когда Музыкант был на расстоянии вытянутой руки, она помнила его насмешливый голос и неловкие жесты. Мысль о его боли пугала, ей хотелось защитить его, помочь, успокоить…

– Там внизу, кажется, глинтвейн варить собираются, – с неподдельным интересом сообщил он.

– Дурак ты, – со смехом ответила девушка, – пойдем, у нас дома тоже есть.

– И свечки есть? – Музыкант обернулся, сияя счастливой улыбкой.

– И свечки, и тыква.

Он поднялся с крыши, с удовольствием разминая затекшие ноги, и обнял ту, которую забыл и искал так долго. Она легко взъерошила светлые длинные волосы и в очередной раз подумала: «Хорошо, когда младший братишка загадочный музыкант. Плохо, что иногда он становится слишком загадочным и забывает, кто он, и тогда я тоже забываю его. Ведь если он сам себя не знает, как может знать его о нём кто-нибудь еще, хотя бы и я?».

– Слушай, а что все же дают черные розы? Раньше у тебя их не было, – поинтересовалась Эрика, разливая по чашкам горячий глинтвейн.

– Жают вожмофность фамому управшать швоей жифью – неразборчиво пробурчал он, уплетая за обе щеки традиционные сладости. – А вот почему никто их не берет, я не знаю. Словно люди хотят, чтобы за них все решил кто-то другой.

ОКТЯБРЬ

Этот октябрь особенный, этот октябрь –

сказка,

Как и положено, с ведьмой, доброй, но

в страшной маске.

Этот октябрь – книга на желтых кленовых

листьях,

Переплет из ягод рябины, написана старой

кистью.

Этот октябрь – пунш, из яблок, бадьяна,

корицы,

Из сладко пугающих снов, растаявших

на ресницах.

Этот октябрь, как песня, сыгранная

на скрипке,

По струнам сиреневой ночи смычком из

твоей улыбки.

Этот октябрь – праздник, с конфетами и

кошельком,

Созданный для того, чтобы спасти

свой дом.

Этот октябрь – свечка, горящий фонарь

на ветру,

Путеводной звездою светит. Видишь?

Я тебя жду.

Окно

Только, пожалуйста, руку крепче держи,

Правду поведай, без недомолвок и лжи,

Разбей со мной вместе стены и витражи,

Заключившие счастье в память и миражи.

В огненном времени вальсе не стой, кружи!

Зелья вари, если хочешь, гадай, ворожи.

О прошлом не плачь. О будущем не тужи.

Только, пожалуйста, руку крепче держи.

Я смотрел вниз. Туда, где равнодушное море ткало для моей жены пенный саван, продолжая упорно биться о скалы. В моих ушах все еще звенел ее крик, перед глазами стоял испуганный взгляд. Крик продолжался. Продолжался. Продолжался. Он становился все громче и громче, пока не оборвался на хриплой ноте. Только тогда я понял, что кричал вместе с ней. «Ты убил ее своей любовью» – шептало море. «Ты не сберег ее» – свистел в коридорах ветер. Это неправда. Нет. Она где-то здесь… это сон. Мне нужно проснуться. Я должен проснуться. Я все отдам, лишь бы тебя вернуть! Только не подходи к окнам… только не подходи к окнам…

***

Темнота никогда не казалась такой пугающей. Она, в самом деле, бывает разной – уютным мраком теплой спальни, загадочным сумраком кинозала, бесчувственной пустотой космоса, неприветливым холодом пасмурной ночи, сокровенным миром под закрытыми веками, но никогда, даже в самом раннем детстве, она не была такой страшной. И зачем я оставила туристическую брошюрку с планом здания в комнате! Первый день я только с ней и ходила, а потом осмелела, оставила ее в спальне, и вот, пожалуйста, свернула куда-то и заблудилась. А там, кстати, было написано про кровожадное привидение некоего Артура, который зверски убил свою молодую жену и выбросил ее тело в море, а теперь охотится за душами молодых девушек по ночам. Выходит из стены, смотрит пустыми глазами, ласково просит не подходить к окнам, а что бывает потом – никому неизвестно…