Сны света. Глубинная дневная практика осознанных сновидений - [57]

Центральное место страха

На духовных уровнях эволюции, которые являются нашим главным интересом на пути медитации, фундаментальный страх, о котором мы говорим, – это, по сути, ужас от самой истины, от жгучей реальности нашего изначального отсутствия эго, от абсолютности нашего неизбежного несуществования[174]. Когда мы отрицаем иллюзорную природу ощущения «я», мы выражаем свой страх смерти. Где находится этот страх? Возможно, мы отбрасываем его на периферию своего опыта, с глаз долой – из сердца вон?

Болезненная ирония в том, что, пытаясь избежать страха, мы консервируем его в ядре своего существа. Говоря буддийским языком, он становится центром нашей мандалы сансары[175]. Затем мы выстраиваем свои жизни вокруг этой экзистенциальной тревоги, делая всё возможное, чтобы избежать того, что на самом деле является осью нашего относительного бытия. Возможно, вы убрали страх с глаз долой (из сознания), но он остаётся лежать в ядре (бессознательного) ума и самого нашего ощущения «я». Буддийский психотерапевт Брюс Тифт пишет:

Организуя структуру своего характера вокруг избегания… непереносимо сильных чувств… мы парадоксальным образом помещаем эти худшие страхи в центр своего ощущения «я»… Мы идём вперёд по жизни так, словно всё устроено и подготовлено, однако огромная часть нашего осознавания, интеллекта, дисциплины и творческих способностей втайне направляются на то, чтобы мы никогда не узнали о своей тревоге. По иронии в результате этого мы начинаем организовывать свои жизни вокруг того центрального чувства, которого избегаем. Мы оказываемся в замкнутом круге [определение сансары – блуждание в циклическом существовании], хотя думаем, будто движемся вперёд… Мы ведём себя почти так же, как планета, вращающаяся вокруг Солнца. Само то переживание, попыткам не чувствовать которое мы посвятили свою жизнь, стало центром нашего ощущения «я»[176].

Почему мы это делаем? Потому что это даёт нам очень утончённое ощущение эгоистического прибежища. Если со страхом и связан какой-то оттенок чувства, то это оттенок ощущения плотности. Страх – это очень плотная эмоция. Когда вы прикасаетесь к своему страху, вы чувствуете нечто крайне сконцентрированное и сильно сжатое. Нечто реальное. Страх выполняет основную функцию эго. Этот подсознательный терроризм порождает ощущение овеществлённого «я» и вторичное чувство того, что это «я» нужно защищать. Когда мы начинаем вглядываться в это ощущение «я» и бросаем вызов его диктатуре, страх, подобно сильному репелленту, отпугивает нас от истины[177]. Учёный Стивен Ходж пишет:

Наше так называемое я, эго, – это паразитическая иллюзия, полностью лишённая субстанционального существования, нечто сконструированное в качестве защитного механизма от переживания непостоянства. Пытаясь воссоздать себя из пустого пространства и стать плотным, эгоистическое «я» постоянно испытывает паранойю, боясь, что его разоблачат и узнают, что оно такое: просто лживая иллюзия[178].

Подобно Тотошке из «Волшебника страны Оз», духовная практика тянет за занавеску неведения, разоблачая то, что на самом деле происходит за пугающими видимостями. Тифт продолжает:

Наши упорные попытки не чувствовать тревожащих эмоций [таких как страх] порождают очень убедительное ощущение того, что мы обладаем некоей основополагающей, фундаментальной природой. Кажется, что наши жизни действительно формируются вокруг чего-то, и это что-то ощущается нами как большая проблема. Снова и снова, день за днём на протяжении десятилетий практикуя стратегии избегания, мы убедили себя, будто наш опыт указывает на существование центральной точки, вокруг которой вращается наша жизнь… Как ни странно, это убеждение стоит у нас на службе, поскольку означает, что нам не нужно рассматривать возможность отсутствия центра нашей жизни и независимо существующего «я». Таким образом, мы можем провести жизнь в терапии или духовной практике, пытаясь неким образом исцелить это кажущееся проблемным «я», которое мы создали, или позаботиться о нём… Когда мы осторожно восстанавливаем то, от чего отказались [первичный страх], привносим это в свои непосредственные, воплощённые в теле переживания и видим, что это не убивает нас, мы начинаем растворять своё ощущение сущностного «я». Мы обнаруживаем, что в отсутствие этой центральной сложности в нашей жизни нет вообще никакого центра[179].

Именно это – отсутствие центра, или, в наших терминах, иллюзорная природа «я», – ужасает эго. Это так же ужасно, как не иметь головы. Страх – это хотя бы что-то или хотя бы что-то, что ощущается как что-то. Для эго что-то лучше, чем ничто: форма лучше, чем пустота, эго лучше, чем отсутствие эго, даже если это что-то – колоссальная патологическая ложь.

Страх можно рассматривать как болезненное сердцебиение эго[180]. Будучи базовой эмоцией сансары, он задаёт основное «настроение» самосжатия и лежит в основании целого набора вторичных чувств и эмоций. Присмотритесь к тому, почему вы делаете то, что делаете, и вы с большой вероятностью обнаружите страх и попытки его избежать. Ваш бессознательный ум словно постоянно шепчет вам на ухо: «Любой ценой избегай ужасающей истины несуществования, иллюзорной природы своего бытия».